— Потому что Саныч дружит с математикой. Он сложил два и два и понял, как именно я узнал про нефилима. Погоди, он и тебе наверняка позвонит.

— Ну, технически, я не нарушала соглашение, — пробормотала, прислоняясь к стойке. На ту сторону не уходила. А остальное — это мелочи. Поорет и угомонится.

— Примерно тоже я ему и сказал. Кажется, Санычу это не очень понравилось.

— Переживет, — кивнула уверенно. — Ярослав, это еще не все.

— Говори.

Я набрала в грудь побольше воздуха.

— Твоя бывшая и му…жик, которого ты отправил сегодня домой — оба были под влиянием Ирза. Может и не Ирза, но одержимы точно.

— В каком… — начал было Гад.

— В прямом. Сам подумай, их поведение ведь действительно смахивает на одержимость. Я ничего не знаю о твоей подружке, но знаю Арта… — дождь за окном усилился. — Скажи мне, разве упорство Ники не выглядит подозрительным? Разве ее поведение не слишком?

В трубке повисла тишина. Я ждала, не торопила Змеева, давая ему возможность все хорошо обдумать. В конце концов, я была бы совсем не против ошибиться.

— Бля, — выдал емкое и меткое в итоге Яр. — Я ведь действительно что-то такое почувствовал у обоих, когда выпроваживал из отеля. Только списал это безумие на ревность. Чертов урод, надо было его добить в прошлый раз.

— Добьем в этот, — пообещала, продолжая смотреть в окно. Волков хотел было что-то сказать, но я ему не дала. — А еще я узнала, куда делась та коробка, которую принесла Ника, и что в ней было.

— И?

— Проклятье. Настоящее проклятье, Яр, — я знала, что Змеев поймет, куда я клоню. Еще одно подтверждение в пользу теории об одержимости. — И кто-то следил за мной. Есть фото, на котором я возле своей квартиры в день, когда нашли тело Ольги. Скорее всего, это тоже дело руки Ники, но проверить не помешает. Я попросила близнецов.

— Ты решила, что…

— Да. Через час они и Кит уедут в «Барселону», — снова перебила я Змеева.

— И тогда ты успокоишься? — прозвучал то ли вопрос, то ли утверждение.

— Да. И тогда я успокоюсь. Возможно, попрошу по дороге заехать к теть Розе и захватить ее с собой. Так мне будет еще спокойнее.

— Что с падальщиками?

— М-м-м, — задумалась я на несколько секунд, не зная, что рассказать мужчине.

— Шелес-с-стова…

— Не шипи. Тут они. Сидят, жрут, — вздохнула, подходя к окну. — Скоро сожрут все и уберутся. Как ты? Чье тело нашли?

— Я нормально, — задумчиво, отстраненно проговорил Гад. — По телу пока не понятно, — через динамик я слышала какой-то легкий, едва уловимый глухой звук. Это Волков барабанил пальцами по столу. Я так четко видела эту картинку, словно он стоял напротив меня.

О чем ты думаешь?

— Знаешь, о чем я думаю? — Яр снова прочитал мои мысли.

— Скажи мне.

— О том, зачем все это Ирзу? Понятно, он хочет получить «Калифорнию», близнецов, наказать тебя… Но Ника и этот немощный кретин с поросячьими глазками?.. — стук прекратился, послышался легкий шорох: Волков встал из-за стола. — Зачем?

— Не знаю.

— Ты не почувствовала проклятье на коробке, когда Ника только привезла ее?

— Нет, — нахмурилась я.

А ведь Гад был прав. Я ничего не ощутила, хотя должна была. Ни легких мурашек, ни едва заметного зуда… Почему? Почему, если проклятье было направлено на меня? Неужели оно такое слабое?

— А если проклятье такое слабое, — Волков как будто сидел у меня в голове, — что ты его не почувствовала даже, зачем оно вообще понадобилось?

— Может, оно ненаправленное? — предположила я.

Иногда ведьмы просят бесов создавать ненаправленные проклятья — чтобы сложнее было отследить, чтобы труднее снять. Особенно, когда не хватает личных деталей. Единственная моя личная деталь — фото. Кривой, косой, зернистый снимок.

— И все равно…

— Что?

— Слишком много мороки, Мара, — попытался объяснить Ярослав. — Овчинка выделки не стоит, понимаешь? Взять под контроль Нику, доходягу из клуба, внушить им желания и мысли, привести мою бывшую к ведьме. И не к любой, а к нужной… Слишком много телодвижений ради ненаправленного, а поэтому слишком слабого проклятья.

— У меня нет идей, — вздохнула, прислоняясь лбом к холодному оконному стеклу.

— У меня пока тоже. Но будут.

Я молчала, разглядывала, пузырящийся в лужах дождь, а в голове, кроме его шума, ничего не было.

— Мара… — позвал Ярослав.

— Да?

— Не ходи завтра на похороны, — он просил. Просто просил почти в отчаянье, зная наперед, каким будет мой ответ.

— Не могу, — отчего-то прошептала я.

В трубке снова повисла тишина. Тишина, которую нужно, просто необходимо было заполнить словами. Какими-то очень важными словами. Но ни я, ни Гад так ничего и не сказали.

На том конце провода, в кабинете парней, что-то скрипнуло. Дверь. Казенная, оббитая дерматином дверь. Только ее петли могут издавать этот мерзкий звук. Потом до меня донеслись голоса. Кажется, Славка и Сухарев.

— Я перезвоню тебе, — выдохнул Волков почти раздосадовано. — Не делай глупостей.

— Хорошо, — кивнула, отходя от окна и нажимая отбой, неуверенная, на что именно ответила «хорошо».

Эли стояла за конторкой. Смотрела на меня. Пристально смотрела, даже не моргая.

— Как я вижу, у вас все серьезно, — не вопрос, не утверждение — констатация факта. — Ты ему доверяешь?

Я не спешила с ответом. Да и по большей части не считала нужным отвечать, не понимая, зачем собирательница вообще задала этот вопрос. Тех, кому я не доверяла, те, кто вызывал у меня хоть малейшее сомнение, никогда не переступали порога отеля.

— Ясно, — едва дернула уголком губ девушка. — А он знает, кто твой отец?

Вот этот вопрос был мне более понятен и более уместен в данной конкретной ситуации.

— В общих чертах, — кивнула. — Имени я не называла.

— Специально? — девушка сощурилась.

— Просто как-то… к месту не пришлось. Я давно не видела отца и надеюсь, что не увижу еще столько же.

— Хм… Надежда — бесполезное чувство, — пожала Эли плечами, — и ты знаешь это не хуже меня.

— Не тогда, когда она оправдана.

— В одном случае на миллион? — выгнула бровь Элисте. — Ладно, — она обошла стойку, — я сейчас съезжу за кое-какими вещами и вернусь. Начнем поиски твоей пропащей души, — тряхнула девушка головой, снова превращаясь в «глупенькую, беззаботную» певичку странного жанра. — Кстати, я считаю, что Волков твой прав: лучше тебе не идти на похороны, — сказала она прежде, чем скрылась за дверью.