Джек с грустью покачал головой.

— Возможно, ниндзя и самураи — это две противоположности, словно Луна и Солнце, — продолжал Сокэ, — но мы вовсе не такие злые демоны, как ты думаешь. Да и самураи — не святые.

— Пусть это правда для вас, — согласился Джек, — но не для меня.

— Я понимаю, что не смогу сразу тебя убедить. Но скажи, Джек, кто сейчас тебя преследует... а кто защищает?

Ответ был ясен обоим.

— Я уже говорил, это вопрос доверия, — продолжал старик. — И в знак доверия я верну тебе мечи. Мне известно, как много дайсё значит для самурая.

Сокэ принес из своей комнаты катану и вакидзаси и с поклоном положил их к ногам Джека.

— Я могу идти? — изумленно спросил тот.

— Сколько угодно. — Сокэ указал на нетронутый мешок у порога. — Однако тобой очень интересуется сёгун. Я удивлюсь, если ты проживешь еще хотя бы два дня.

Джек взял мечи и направился к двери.

— Я готов рискнуть.

— И все же у тебя есть выбор, — сказал Сокэ вслед.

— Какой же?

— Остаться тут, пока самураи не прекратят поиски. Тебе предстоит долгая дорога, и, овладев некоторыми приемами ниндзя, ты бы мог добраться до цели живым.

— Учиться приемам ниндзя? Мне?

Сокэ улыбнулся.

— Только став одним из нас, ты постигнешь Путь Ниндзя.

Джек вышел за дверь.

Забросив мешок на плечо, он пошагал к единственной дороге в деревне. Старик выжил из ума! Как можно предлагать ему стать ниндзя? Даже помыслить об этом означало предать память отца. Синоби — бесчестные наемники. Убийцы. А что если это не так? Сокэ заронил в его душу зерно сомнения. «По одному дереву не судят о лесе».

Поразительно, но деревня ничем не отличается от других. Люди кланяются при встрече. На полях работают крестьяне. На площади играют дети. Жители похожи на обычных земледельцев, а не на убийц.

Из-за спины послышался детский голос.

— Тэнгу, ты куда?

Джек узнал девочку, которая накануне приходила на занятие с Ханзо.

— Домой.

— Тебе здесь не нравится?

— Тут спокойно, — признался Джек, — но дома меня ждет сестренка.

— Как ее зовут?

— Джесс. Ей всего десять.

— Как мне! — пискнула девочка. — Кстати, меня попросили передать тебе кое-что.

Она протянула Джеку небольшой оранжевый фрукт.

— Что это?

— Микан. Попробуй.

Джек уже открыл рот, как вдруг понял, что угощение может быть ловушкой.

— Он очень вкусный! — Девочка вынула из кармана еще один микан. — Но Сокэ сказал, что надо заглянуть под кожуру, чтобы оценить настоящий вкус.

Джек осмотрел микан. Что еще задумал старик? Девочка казалась совсем безобидной.

Осторожно сняв кожуру, он отломил сочную дольку, положил в рот и с опаской надкусил. В рот брызнул сладкий сок, и Джек невольно зажмурился от удовольствия. Похоже, он разгадал послание Сокэ. Благодаря коанам сэнсэя Ямады Джек умел находить скрытый смысл в иносказаниях. Микан — это его представление о ниндзя, кожура — заблуждения, а скрытый за ней съедобный фрукт — истина.

С другой стороны, микан мог быть и просто угощением.

И все же Сокэ заставил его задуматься. Может, он поспешил с выводами? Что если ниндзя в самом деле хотят ему помочь? Но почему? Пусть у них общий враг, но должна же быть другая причина. И единственный способ ее узнать — задержаться в деревне.

Вдобавок оставалось неясным, как пройти по горам, избегая патрулей, а потом миновать все пограничные пункты по дороге в Нагасаки. Пожалуй, приемы и техники ниндзя тут были бы весьма кстати. Миюки передвигалась по лесу бесшумно, как тень. Глаз Дракона проникал в охраняемые замки и цитадели, словно призрак. Ниндзя безупречно владели искусством невидимого боя. Если Джек его освоит, ему не придется прокладывать себе путь мечом.

Не предает ли он память Масамото, размышляя об изучении темных искусств? Опекун воспитывал его благородным самураем и всю жизнь сражался против ниндзя. Но разве Акико не стала ниндзя по приказу Масамото?

«Чтобы постичь врага, нужно перевоплотиться в него».

Значит, так и следует поступить? Джеку никак не удавалось найти оправдание... и тут в памяти всплыли слова из «Отче наш»: «...и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему». Как христианина его всегда учили прощать. Но как простить тех, кто виновен в смерти родного отца?

Внезапно его осенило: ведь Глаз Дракона не сразу стал ниндзя. Он родился самураем. Исход войны и разъедающая душу ненависть толкнули его на другой путь. И хотя он наводил ужас на врагов благодаря технике ниндзя, его сердце никогда не было чистым и искренним.

Если Джек хочет действовать, как самурай, он должен соблюдать первую добродетель бусидо — справедливость. Обращаться со всеми, как с равными. Дать ниндзя шанс проявить себя, а не считать, что они все похожи на Глаза Дракона.

«Ничего страшного, если я задержусь на несколько дней, — подумал Джек. — Зато выучу пару полезных приемов».

Вот только нужно постоянно быть начеку.

Погрузившись в раздумья, Джек бесцельно бродил по берегу пруда. У большого клена послышался голос Ханзо:

— Тэнгу! Иди сюда!

Мальчуган висел высоко над водой, ухватившись за ветку.

— Что ты делаешь?

— Учусь, — ответил Ханзо.

— Чему?

— Цепляться. Чтобы карабкаться по стенам, нужны сила и ловкость. Иногда приходится сидеть так часами. Спорим, я продержусь дольше тебя?

Джек улыбнулся. Увлеченность мальчугана вызывала невольную симпатию. Ханзо чем-то напоминал ему старого друга Ёри. Впрочем, довольно раздумий. Джек отложил вещи и полез на дерево. Извернувшись, он крепко обхватил ветку и повис рядом с Ханзо.

— И долго мы будем соревноваться ?

Ханзо хитро улыбнулся.

— Пока один из нас не упадет.

Вскоре к пруду подошла Миюки.

— Решил поболтаться у нас ?

— Ненадолго, — ответил Джек. — Спасибо, что спасла меня утром.

— Не стоит, я выполняла приказ. Иначе я бы тебя бросила.

— Как это? — оторопел Ханзо. — Шонин сказал, Джек — один из нас.

— Он не ниндзя, — отрезала Миюки. — Ни одному самураю не хватит мастерства и искренности, чтобы быть настоящим ниндзя.

— Всего ему хватит! Джек — король тэнгу!

— Да ну? — насмешливо фыркнула она.