рядом с курочками и поклевывали зернышки, рассыпанные на холстине. Из окна он увидел ястреба, парящего над птицами, выжидающего удобного момента для нападения. Мой хозяин быстро снял рогатку с гвоздя на стене, набрал камней из небольшой корзинки из рафии у окна, стряс и сдул маленьких красных муравьев с камней. Потом, закрыв один глаз и стоя в дверях близ порога, чтобы его не было видно, он сунул камушек в резиновое седло рогатки и замер, не сводя глаз с ястреба. Птица в какой-то момент повисла в воздухе, спустя несколько мгновений поднялась выше, чтобы куры ее не видели. Потом она раскинула крылья еще шире и через секунду с ошеломительной скоростью спикировала на компаунд. Он следил за ястребом и, когда тот попытался схватить петушка, кормящегося у забора, выпустил камень.

Да, он был мастером стрельбы из рогатки, еще в детстве освоил это искусство, но понять, как он сумел попасть ястребу в голову, довольно трудно. В этом было что-то инстинктивное, что-то данное божеством. Ощущение, Чукву, возникало такое, будто он много лет назад отрепетировал это действо, еще до своего рождения, прежде чем ты назначил меня его духом-хранителем. Именно с этого действа и началось его новое исцеление. Потому что казалось, будто он совершает акт мщения по отношению к какой-то первобытной силе, с которой должен свести счеты, с той невидимой рукой, которая отбирает у него все, чем он владеет. С тем голосом, который, кажется, говорит: «Смотрите-ка, он уже столько времени счастлив, пришло время отправить его назад – в то темное место, откуда он родом». И с конца той второй недели он начал жить заново.

В те дни дождь шел с такой безжалостностью, что мой хозяин вспомнил времена своего детства, когда еще была жива его мать, и дождь уничтожил дом соседа, и его семья нашла крышу над головой в родительском доме моего хозяина. В те дождливые дни его курам было трудно выходить из птичника во двор. И он, как и куры, воздерживался от большинства вещей, ушел в тот одинокий мир, к которому привык. Чукву, он прожил так следующие три месяца после исчезновения Моту, он даже, насколько это было в его возможностях, избегал и Элочукву.

Иджанго-иджанго, великие отцы часто говорят: ребенок не умирает оттого, что в груди его матери нет молока. Это стало верно и в отношении моего хозяина. Он вскоре смирился с утратой Моту и начал выходить из дому, выполнять свои повседневные обязанности. И потому в тот день, которым заканчивались три месяца после исчезновения Моту, он без всяких ожиданий вышел из дома и отправился на бензозаправку, предполагая вернуться домой тем же путем. Он встал в длинную очередь и наконец добрался до колонки. Вышел из машины, чтобы открыть крышку бака для заправщицы, и тут увидел руку, машущую ему из одной из машин в очереди. Поначалу он не видел, кто ему машет, потому что ему нужно было сказать заправщице, которая сунула заправочный пистолет в бак, что он хочет купить бензина на шестьсот найра.

– Все, восемь литров. Без сдачи. Семьдесят пять, семьдесят пять найра.

– Хорошо, мадам.

Женщина нажала какие-то кнопки на колонке, замелькали и стали обнуляться цифры, и тогда он повернулся и увидел, что это машет ему женщина с моста. Каким образом, Чукву, мог он знать, что в такой не предвещавший ничего хорошего и ничем не примечательный день предмет его долгих поисков возникнет снова, неожиданно явит себя ему по собственному разумению? Хотя он внимательно следил за колонкой, опасаясь, что его могут провести, поскольку наслышался о том, как жульничают на бензозаправках, потрясение от этой встречи прилепилось к одной из ветвей его разума, как гадюка. Со смесью спешки и тревоги он отъехал в сторону от колонки, остановился у водостока, который спускался на улицу внизу. Независимо от того, какую систему отсчета он использовал – систему ли отцов, в которой неделя состоит из четырех дней, а месяц из двадцати восьми, а год из тринадцати месяцев, или систему Белого Человека, которой теперь широко пользуются дети великих отцов, – с того дня, когда он принес в жертву двух птиц, чтобы испугом отвадить ту, с кем он столкнулся на мосту, от мысли покончить с собой, прошло ровно столько, сколько нужно женщине, чтобы выносить ребенка. Он ждал ее, вспоминая обо всем, что случилось с ним после их встречи. Когда она припарковалась рядом с его машиной и вышла к нему, он почувствовал, как вожделение, которое, казалось, давно оставило его, снова дало о себе знать, словно все это время просто пряталось в заднем кармане его сердца, как старая монетка.

4. Гусенок

Анунгхарингаобиалили, когда человек встречает что-то, напоминающее ему о неприятном происшествии в прошлом, он замирает у дверей нового опыта, тщательно взвешивает, войти ему или нет. Если он уже вошел, он может выйти и подумать еще раз, стоит ли ему входить снова. Каждый человек, как и мой хозяин, неразрывно связан с прошлым и всегда может бояться его возвращения. И потому, поскольку воспоминания о Моту были все еще свежи в его памяти, мой хозяин с осторожностью отнесся к своему желанию владеть этой женщиной. Он увидел, что она сильно изменилась, словно это была совсем не та женщина, что увязла в горе на мосту в день их первой встречи. Она оказалась выше, чем он запомнил по их короткому знакомству. Над ее глазами красовались изящные дуги бровей, кожа лба сияла, оттянутая завязанными сзади в пучок завитыми волосами.

Она явилась ему вновь еще красивее, чем тот образ, который он так долго хранил в памяти. Заправив свою машину, она подъехала к нему, протянула руку и на языке Белого Человека, как и на мосту, представилась как Ндали Обиалор. Он назвал свое имя. Она показалась ему потрясающей и поразила его не только внешностью, но еще и безукоризненным владением этим языком, которым сам он пользовался редко. Ему было любопытно, как это она смогла его узнать.

– Ваша машина, надпись на ней ФЕРМА ОЛИСА, – сказала она, рассмеявшись. – Я запомнила. Я видела вас месяц или около того назад у развязки Оби. Но вы очень быстро ехали. И я уверилась, что встречу вас еще раз. – Раздался автомобильный гудок, и она посторонилась, пропуская машину. Когда машина проехала, она сказала: – Я вас искала, чтобы поблагодарить за тот вечер. Спасибо вам от всего сердца.

– И вам спасибо, я тоже вас искал, – сказал он.

Пока она говорила,