Уже скоро, когда отдел пропаганды ОКВ отправил в Винницу для знакомства с Власовым и организации его доставки в Берлин обер-лейтенанта Дюрксена, Власов был искренне готов к сотрудничеству. Гелен решил, что Штрик-Штрикфельдт останется с Власовыми, и в соответствии с этим тоже перевел его в отдел пропаганды. Гелен предвидел, какие трудности морального характера выпадут на долю Власова, и опасался, что тот не сможет пройти через испытания без дружеской поддержки немца, которому он полностью доверял. Кроме того, Штрикфельдту предстояло несколько «разбавить» слишком «академическую» деятельность отдела пропаганды практическим опытом и таким образом тоже подкрепить усилия, направленные на коренное изменение «восточной политики».

Штрикфельдт приехал в Берлин за несколько дней до Власова. Там он встретился с особо отобранными противниками сталинского режима из числа пленных и перебежчиков, разместившимися в доме № 10 на Виктория-Штрассе. Он (Штрик-Штрикфельдт) говорил с ними откровенно — даже настолько откровенно, что поначалу некоторые из них заподозрили, что перед ними провокатор. Но в итоге они поняли, что перед ними просто очень смелый и мужественный человек, несогласный с «восточной политикой» по причине своей осведомленности в обстановке и по соображениям совести. В какой-то момент, когда кто-то из присутствовавших на встрече высказал мысль, что немецкое руководство, возможно, заключит союз с русскими врагами большевизма с тем только, чтобы использовать их, а потом обмануть, кто-то другой вполголоса заметил, что тогда они уйдут в леса и будут партизанить против немцев. На это Штрикфельдт ответил:

— В таком случае в лесу мы с вами, вероятно, встретимся.[50]

Для обитателей специального изолятора на Виктория-Штрассе важность пропаганды и политической борьбы в военное время являлась самоочевидной. Посему, когда они услышали, что все силы активной пропаганды ОКВ на Востоке фактически представлены двумя офицерами — капитаном фон Гроте и обер-лейтенантом Дюрксеном, — они сочли это либо скверной шуткой, либо «тактическим маневрированием» с применением «дымовой завесы». Умственно разносторонний и находчивый Гроте, одаренный талантом переговорщика, что называется, специально родился для такой работы. Он происходил из Прибалтики и, как и русский этнический немец Дюрксен, знал русских и понимал их проблемы. Более того, в лице полковника Ганса Мартина, заведовавшего пропагандой на Востоке, он получил подходящего начальника, который вначале придерживался официальной линии, однако быстро осознал, каковы ставки в игре, и тоже сделался активным сторонником перемен. Благодаря поддержке Мартина значительная доля работы в управлении перешла к русским. Привлекались к ней не только обитатели специального изолятора, но и «старые эмигранты» — те, кто бежал из России во время Первой мировой войны. Они были как бы вне штата — не подчинялись никаким посторонним представителям немецких властей.

Это относится и к Александру Степановичу Казанцеву, игравшему куда более важную роль в Русском освободительном движении, чем можно было предположить, учитывая его положение. Он был одним из лидеров эмигрантской организации НТС — объединения русских патриотов, основанного на заре старой русской эмиграции. Их сплотила воедино вера в то, что нельзя завоевать доверие населения России, ставя перед ним цели вроде реставрации монархии и крупного помещичьего землевладения, что в борьбе с коммунизмом надлежит использовать новые идеи. НТС имел жесткие организационные структуры и приступил к отправке членов своей организации на оккупированные территории России сразу же после начала русской кампании. Им было позволено — без ведения немецкого политического руководства — рекрутировать сторонников среди населения и военнопленных, подстегивать создание органов самоуправления и обороны на местах, а также собирать разведывательные данные на предмет возможности народного восстания против Сталина.

НТС, довольно быстро распознавший реальные цели и намерения Гитлера в его «восточной политике», решительно отвергал национал-социализм. Тем не менее он продолжал сотрудничать с немцами, поскольку считал невозможным покончить с советской системой без их помощи. С другой стороны, руководители НТС также считали, что и немцам не удастся ничего достигнуть без помощи русского народа и что им — хотят они того или нет — придется похоронить планы завоевания и колонизации России. Таким образом, НТС рассматривал себя как некую третью силу и видел свои главные задачи в максимальном укреплении своих позиций.

Официально НТС с немецкими властями не сотрудничал, однако многие его члены, с тем чтобы более активно двигаться к цели, работали в разных административных и военных структурах. Так, например, они сотрудничали в министерствах пропаганды и экономики, в отделе пропаганды ОКВ и, кроме того, в Восточном министерстве Розенберга, куда их привели начальник политического отдела Лейббрандт и начальник учебных лагерей Кнюпфер. В отличие от Лейббрандта, который поддерживал политику Розенберга, Кнюпфер отвергал программу Гитлера — Розенберга и намеренно развязывал руки людям из НТС.

В учебных лагерях постоянно находились тысячи перебежчиков и пленных, которых готовили для использования на оккупированных территориях в администрации, в пропаганде и в органах поддержания порядка. Лагеря открывали перед НТС широкие возможности. Прежде всего они давали шансы подбирать подходящих людей и обучать их, чтобы, отправив их затем в оккупированные районы, наладить контакт с местными жителями и рекрутировать их в свою организацию. НТС был очень важен для немцев, поскольку представлял собой единственную организацию русских, которая играла активную роль во время Восточной кампании.[51]

В отделе пропаганды ОКВ Александр Казанцев помогал в изготовлении листовок и выпуске газет и мог таким образом оказывать выгодное для НТС влияние на обитателей изолятора на Виктория-Штрассе. Воздействие это имело далеко идущие последствия, поскольку многие видные фигуры освободительного движения проходили на начальном этапе через изолятор. Поскольку Казанцев еще не бывал на оккупированных территориях на Востоке, он не представлял себе, насколько велико в военнослужащих германской армии неприятие государственной «восточной политики». Он не хотел признавать того факта, что «третья сила» способна стать таковой только через открытое и искреннее сотрудничество с этой немаловажной частью немецкого народа.

17 сентября Власов прибыл в Берлин, где встретился с Мелетием Александровичем Зыковым, выдающейся, хотя и несколько загадочной фигурой Русского освободительного движения. Попавший в плен под Батайском в апреле 1942 г., Зыков неизбежно подлежал ликвидации сотрудниками СС, поскольку был комиссаром и имел восточную внешность. К счастью для него, на начальника разведки группы армий «Юг», подполковника барона фон Фрейтаг-Лорингхофена, произвел впечатление острый ум пленного, и он отправил его через лагерь в Виннице в распоряжение отдела пропаганды ОКВ. Уже в лагере Зыков заявил о том, что является страстным врагом Сталина, поэтому и стал перебежчиком, чтобы представить немецкому руководству радикальную программу по искоренению советского режима. В дальнейшем он, правда, не преминул заметить, что является русским и станет сотрудничать с немцами только в том случае, если они намерены освободить Россию, а не поработить ее.