Единственными, кто относился к нам по-божески, были Эдди и Харлоу. Помню, я очень удивилась – приятно удивилась, – когда одним субботним днем зазвенел телефон, и я, подняв трубку, услышала незнакомый голос – голос Эдди; она пригласила нас на ужин. Поднимаясь по ступеням крыльца, я на секунду испугалась и почему-то была уверена, что это приглашение окажется западней, что внутри нас ждет Джоан. Но мне не стоило волноваться. Вечер предстоял нелегкий – все же с Роджером и Джоан они познакомились, когда те перебрались в Гугенот, – но благодаря Эдди мы приятно провели время. Слава богу, мне посчастливилось ее встретить.

* * *

Даже после очень долгого душа у меня еще оставалось три часа до того, как я могла поехать за Роджером. Я могла бы заняться уборкой, чтобы устранить последствия ночной схватки, но, в итоге, решила, что оставлю это Роджеру. И все же мне не хотелось оставаться в квартире, и тогда я решила, что лучше уж позавтракаю в «Плаза Дайнер» и убью немного времени за чтением «Таймс». Я долго не могла решить, что надеть, поскольку не знала, под какую категорию – официальное или неофициальное мероприятие – попадает визит в полицейский участок. Остановившись на официальном, я выбрала бледно-голубой костюм и белую блузку. Затем убрала волосы, не стала надевать линзы и оставила очки: так я выглядела более представительно. Покинув развалины своей квартиры, я отправилась навстречу тарелке с яйцами бенедикт и многотиражной бумажке с новостями.

* * *

За все то время, пока шел развод, Тед ни разу не объявился. Я была уверена, что он позвонит или напишет – в конце концов, разводились его родители, но, знаешь, как только они разорвали отношения, Джоан первым делом позвонила Теду и рассказала свою версию событий. Я уговаривала Роджера связаться с ним и объяснить ситуацию. А иначе все выглядело так, будто Роджер брал на себя вину за произошедшее. «Нет, нет, уже слишком поздно» – вот так он мне ответил. Тед с радостью поверит, что во всем виноват отец. Я не стала спорить – он уже вбил себе это в голову, и, на тот момент, у нас были дела поважнее, – но я подумывала о том, чтобы самой написать Теду. Роджер имел право быть услышанным. Но, сев за компьютер, я не знала, что писать. Не знала, с чего начать. «Здравствуй, пишет тебе женщина, ради которой твой отец бросил твою мать»? У меня никак не получалось объяснить произошедшее с точки зрения Роджера и при этом не искать оправданий своим поступкам. Понимаешь, я не хотела уподобляться Джоан. У меня до сих пор на компьютере лежит файл с названием «Письмо Теду». Но он так и остался пустым.

Пока Джоан вламывалась в мою квартиру, отправляла мне гневные письма, кричала в трубку оскорбления, все это время Тед отмалчивался. Когда я заговорила об этом с Роджером, он ответил, что молчание Теда говорит само за себя. Нанесенная Тедом горькая обида в нем еще не остыла. Он отложил ее в долгий ящик и старался о ней не думать, пока снова не возвращался и не обнаруживал, что эта обида со временем ничуть не померкла и не угасла. Тогда-то я осознала, какой глубокой она была. Утром, за чашкой кофе, я поняла, что он презирал своего сына. Страшно, когда родитель так относится к своему ребенку. Из всего, что Роджер мне нарассказывал, я сделала вывод, что Тед был и вполовину не так плох, как я в его возрасте, но мои родители никогда меня не презирали. По крайней мере, непохоже было, что они меня ненавидели. Если бы тогда было все по-другому – если бы эти чувства так и остались в этом ящике – я бы даже об этом не беспокоилась. Но тогда мне казалось, что я живу с человеком, который постоянно носит с собой заряженное ружье.

Как там говорил Чехов? Если в первой главе на стене висит ружье, то в третьей оно должно непременно выстрелить? Прямо про меня.

А потом была наша свадьба. Мы не планировали жениться. Он только что освободился от первого брака, а мне было достаточно и того, что каждое утро мы были рядом. Женитьба была ни к чему. Но потом оказалось, что я беременна. Мы испытывали судьбу: Роджер как-то не задумывался о презервативах, а я надеялась, что пронесет. Да, знаю, глупо. И неправильно. Это случилось уже после того, как развод завершился. Роджер отдал Джоан все – он хотел покончить с ней раз и навсегда, – все, кроме дома. Дом Бельведера – тот самый вопрос, из-за которого развод так затянулся. Как будто на его долю выпало недостаточно невзгод. Изначально Джоан хотела отсудить его себе; Роджер хотел его продать. Затем он передумал, а о продаже задумалась Джоан. Потом они оба решились продать дом, но не могли договориться, как поделить выручку. И так далее. Наконец, они достигли абсурдного, запутанного компромисса. На продажу выставляться дом не будет, его сдадут в аренду, а вырученные деньги разделят на три части: одна Роджеру, вторая – Джоан, а третья – на содержание дома. За год до этого я предложила то же самое решение, но стал ли он меня слушать? Конечно, нет.

Между тем, меня начинало подташнивать. Три дня я не могла спокойно съесть ничего, кроме соленых крекеров с водой; тогда-то я начала подозревать, что забеременела. Всю следующую неделю я отказывалась в это верить, но потом купила тест на беременность, и мне пришлось посмотреть правде в глаза. Я выходила замуж, потому что меня обрюхатил шестидесятичетырехлетний бойфренд. Иного пути не было. Потому что Роджер был так воспитан. И я, собственно, тоже, но в моем случае на решение повлияли и другие факторы. Как только я решила, что буду рожать, мысли о будущем разом нахлынули и накрыли меня с головой. Я чувствовала одиночество и страх. Если бы Роджер не сделал предложение… Я вышла из ванной и показала ему результаты теста; он взглянул на меня с дивана и произнес: «Значит, ты выйдешь за меня?» – и если бы он не спросил, я бы вышвырнула его вон.

Но этого, к счастью, не случилось, и на следующий день мы поехали получать разрешение на заключение брака, а через день в городской Ратуше судья Кэрол Таттл провела церемонию, и я официально стала второй миссис Роджер Кройдон. На мне было платье цвета голубой стали и бледно-желтый жакет. На Роджере была рубашка с галстуком и темно-синий пиджак, который, кажется, есть у каждого профессора английского языка – похоже, его выдают после присвоения докторской степени. Меня тошнило и кружилась голова. Я боялась, что меня стошнит прямо на судью. Она действовала мне на нервы. Во время церемонии она поглядывала на нас как на цирковых уродцев. «Узрите женщину, которая своему мужу в дочки годится». Можешь себе представить? Наверняка она была близка с Джоан.

Свадьбу Роджер хотел отметить в ресторане «Канал Хауз». Но мы бы только зря потратили время и деньги. Не считая крекеров и легкого бульона, одного взгляда на еду было достаточно, чтобы я уносилась в уборную. Поэтому Роджер взял сэндвич с ветчиной и пармезаном в закусочной «Мандзони», и брачную ночь мы провели за просмотром сериалов, валяясь на диване в объятиях друг друга. В какой-то момент Роджер отнес меня в кровать, но только для того, чтобы уложить спать.

О свадьбе мы не распространялись. У нас снова был общий секрет. И о беременности мы тоже никому не рассказывали. Полагали, что со временем и так все узнают. Через пару недель, когда все больше людей стало замечать наши кольца, мы разослали сообщения родственникам и друзьям. Это были простые открытки, в которых было написано: «Роджер и Вероника Кройдон будут проживать по адресу 308 Спрингроун Роад, Гугенот, Нью-Йорк, 12561». А ниже Роджер добавил первую строчку сонета Элизабет Барретт Браунинг: «Как я люблю тебя? Считай». Я сказала, что это слишком, но для него это было важно. Все сделали вид, будто ничего не произошло, кроме, конечно, Эдди и Харлоу: они прислали красивую открытку, огромный букет и кофеварку. Ах, да, и из Калифорнии мне позвонила мама.