Как и многие его современники конца девятнадцатого века, Коули верил, что ответы на большие вопросы науки лежат где-то рядом и просто ждут, чтобы их нашли. Их образ мыслей не слишком отличался от современных ученых, которые с помощью суперкомпьютеров ищут новые идеи в наборах старых данных, правда, в девятнадцатом веке ответ скорее можно было найти с помощью мачете или микроскопа. В том же году открыли радиацию и рентгеновские лучи, а периодическая таблица пополнилась несколькими новыми элементами14. Фритьоф Нансен попытался добраться до Северного полюса. Сэр Ричард Бартон рассказывал об озерах размером с моря в центре Африки. И среди них был и Коули – молодой, обученный, подготовленный. Коули был не из тех, кто мог удовлетвориться спокойной рутиной академических исследований: его ждала миссия.

Коули – коннектикутский янки из старой новоанглийской семьи, но при этом ему были неплохо знакомы и новые иммигрантские лица Америки 1890-х. Еще будучи студентом, он работал на бригантине, совершавшей тяжелые рейсы между Азорскими островами и шерстяными фабриками на побережье Род-Айленда и Массачусетса, а в Нью-Йоркском госпитале лечили массы людей, съезжавшихся со всех концов мира. Многие из них поселялись в доходных домах манхэттенского Нижнего Ист-Сайда, гетто, отделенного от «высокого» общества жесткой линией Четырнадцатой улицы, немного к югу от госпиталя.

Отработав смену, Коули (к тому времени – уже личный хирург Рокфеллера) доехал на двуколке до центра города и в своем сшитом на заказ английском костюме отправился гулять по улицам, которые стали знаменитыми благодаря книге фотографа

Джейкоба Рииса How the Other Half Lives (1890). Сам Коули практически ничего не рассказывал о своих поисках Фреда Штейна, так что трудно представить, чего в них было больше – драмы или комедии. Скорее всего, и того и другого. Он потратил несколько недель, прочесал множество домов – поднимался и спускался по лестницам, стучал в двери, объяснял и жестикулировал, и в конце концов перед ним открылась дверь на втором этаже, и Уильям Коули оказался лицом к лицу с самим Штейном.

На фотографии Фреда Штейна, приведенной в статье Коули из медицинской литературы, изображен высокий худой мужчина, жилистый и суровый, словно ветхозаветный отшельник. Его волосы черные, с высокими, неаккуратно подстриженными кудрями – такие, наверное, может сделать ребенок безопасными ножницами. Высокие, гладкие скулы окружали аккуратно остриженную бороду, которая спускалась черным занавесом от носа до воротника и под которой рот разве что угадывался. Только сзади его волосы были длинными, частично скрывая сморщенные шрамы от болезни, операции и инфекции.

Если Коули и удивился, то ничего не сказал. Впрочем, самым удивительным было то, что Штейн не просто выжил, но и отличался отменным здоровьем. После первоначальной неловкости и комичных фраз на ломаном немецком молодому доктору удалось уговорить Штейна вернуться с ним в Нью-Йоркский госпиталь, чтобы его осмотрел Уильям Т. Булл, тот самый врач, который когда-то его лечил. Булл подтвердил, что это тот самый Фред Штейн, в истории болезни которого он написал смертельный прогноз, прежде чем выписать его в 1885 году.

Что-то изменило раковую опухоль Штейна, а с ним – и его судьбу. Единственное заметное что-то между неудачной операцией по удалению опухоли и невероятной ремиссией – это бактериальная инфекция. Если эта инфекция каким-то образом излечила «несомненную саркому», позже писал Коули, «…казалось вполне справедливым предположить, что подобное благотворное действие проявится и в другом похожем случае, если рожу удастся вызвать искусственно»15.

И Коули с нетерпением стал ждать шанса ее вызвать.

* * *

Наблюдение Коули было проницательным и важным, но далеко не уникальным. Врачи описывали спонтанное отступление болезней, в том числе и рака, не одну тысячу лет. Многие из них совпадали – или, может быть, даже были следствием, – с появлением в организме пациента другого заболевания, в том числе рожи. К тому времени как Коули записал свои наблюдения об инфекции Штейна, подобные идеи уже регулярно озвучивались в рамках неофициальных медицинских гипотез. Всего два года назад Антон Чехов, русский врач и драматург, писал другу о явлении, которое, судя по всему, было хорошо известным.

«Рак не есть микроба; это ткань, растущая не на своем месте и, как плевел, заглушающая все соседние ткани… Давно уже замечено, что при роже почему-то временно приостанавливается рост злокачественных опухолей»16.

Более чем за двести лет до них Фридрих Хоффман в своем медицинском трактате Opera Omnia (1675) – скромном труде на заявленную тему буквально «обо всем» – отмечал, что с появлением антонова огня у пациентов исчезают другие болезни, которые уже были in situ, словно пожар, расчищающий больной лес. Французские врачи Арсен-Ипполит Вотье и С. Л. Таншу утверждали, что им якобы удалось излечить сотни случаев рака груди с помощью инфекции, которую они вызывали, перевязывая раны пациенток грязными бинтами, которые до этого носили другие пациентки. Признаком того, что нужная инфекция прижилась, был «доброкачественный гной», изливавшийся из раны подобно смоле.

Подобные невероятные рассказы встречаются на всем протяжении истории медицины17. И в течение сотен лет они оставались именно что просто рассказами – увлекательными, но при этом совершенно необъяснимыми с научной точки зрения. Тем не менее даже их было достаточно, чтобы спровоцировать определенные предположения и эксперименты. Результатом подобных экспериментов становилась весьма неэтичная, граничащая с работой безумных ученых, иммунотерапия – эксперименты на людях без систематической методологии, подотчетности или дальнейших наблюдений. Большинство из них проводили на бедных женщинах – заражали пациенток с раком груди гангреной или вводили шприцем сифилис в брюшную полость женщин с раком матки. (Последнюю процедуру проводил бельгийский врач в 1851 году; обоснована она была сомнительными слухами о том, что проститутки не болеют раком матки18.)

В 1890-х эти повторяющиеся случаи спонтанной ремиссии рака привлекли внимание ученых со всего мира19. На самом деле, когда Коули еще только сформулировал план – искусственно повторить случайное заражение Штейна рожей, – врач по имени Фридрих Фелейзен уже начал претворять его в жизнь.