Дверь в квартиру оказалась открытой. Бриттани безуспешно несколько раз окликнула Аннабел — ей никто не ответил. Она прошла на кухню — и обнаружила там абсолютно пьяного Боба. При виде Бриттани он просиял и приглашающее взмахнул рукой.

— Садись, Кларк! Выпьешь?

— Нет, спасибо, я за рулем. А где…

— У мамаши. Вместе с сыночком. Не-не, ничего серьезного — поехали навестить, на несколько дней, завтра уже вернутся.

Бриттани покосилась на мусорное ведро, видневшееся из-под раковины. Оно было полным, и на самом верху малосимпатичной кучи огрызков и объедков лежало несколько использованных резинок…

Боб налил ей виски и размашисто подвинул бокал к самому локтю, а сам отошел к холодильнику. Бриттани поискала глазами, куда бы незаметно вылить дешевое пойло, и присмотрела для этой цели кактус на подоконнике. Судя по его виду, кактусу уже ничто не могло повредить, так что Бриттани элегантно взяла сальный стакан и лениво двинулась к окну.

Операция прошла вполне успешно, но, когда Бриттани обернулась, Боб оказался прямо перед ней. Красное лицо лоснилось, перегар сшибал с ног, а еще на лице Боба цвела плотоядная и крайне неприятная улыбочка.

— Кларк! А ты молодец! Не то, что моя квашня. Выглядишь на все сто. Ух ты, какие сиськи! Настоящие?

С этими словами Боб облапил ее за грудь, полез под свитер. Бриттани отшатнулась, но позади был подоконник с пьяным кактусом.

Дальнейшее она помнила и плохо — и невероятно четко, словно сцену, снятую при сильном освещении. Бороться с Бобом было бесполезно — он просто скрутил ее, словно куклу. Потом нес куда-то в недра затхлой и темной квартиры, потом бросил лицом вниз на диван — Бриттани запомнила острый запах застоявшегося пота, исходивший от засаленной обивки.

О, девы, не думайте, что джинсы с вас снять труднее, чем юбку! Боб Марчиано содрал их с Бриттани практически в одно мгновение, в следующий миг оказался раздетым сам, потом она почувствовала резкую боль…

…И приказала себе успокоиться. Громко и ритмично задышала, усилием воли расслабила мышцы. Так было нужно — иначе Боб Марчиано ее покалечил бы. Его мужское достоинство сделало бы честь даже быку, ну а о прелюдии к сексу речи не шло.

Через сорок минут Бриттани пошатываясь вышла на кухню, налила себе полный бокал дрянного виски и единым махом опрокинула его в себя. Протрезвевший Боб хмуро бросил:

— Ладно, что сделано, то сделано. Спасибо за адвоката.

— Пошел ты…

— Брось, Кларк. Полезно для здоровья. Бывай. Заходи в гости.

— Запомни, Марчиано: я ничего не заявлю только потому, что Аннабел — моя подруга и не переживет…

Боб расхохотался ей в лицо, а отсмеявшись, бросил:

— Не переживет? Ну, ты и насмешила. Да она в жизни тебе не поверит, деточка! В лучшем случае решит, что ты сама на меня полезла, ты ведь одинокая. С точки зрения Аннабел, ты ей завидуешь.

— Что?!

— Не знала? Ну, знай. Она давно носится с идеей пристроить тебя в хорошие руки — ведь ты прямо чахнешь, глядя на наше семейное счастье.

Бриттани изо всех сил оттолкнула Боба и бросилась вон из квартиры Аннабел.

Больше она никогда в том доме не бывала.

Через полгода Бриттани совершенно случайно столкнулась на вечеринке с тем самым адвокатом, чей телефон так неудачно занесла Бобу Марчиано. Он и сообщил ей, что Аннабел по иску собственного мужа признана невменяемой и недееспособной, помещена в федеральную психиатрическую клинику и вряд ли выйдет оттуда. Боб оформил опеку над несовершеннолетним сыном и всем имуществом, после чего уехал в неизвестном направлении.

Бриттани Кларк была крепкой и бесстрашной женщиной. Она съездила навестить подругу своей юности. Хмурый врач провел ее на затянутую металлической сеткой галерею и указал на маленькую хрупкую фигурку, скорчившуюся в инвалидном кресле.

Аннабел Хантер все же смогла похудеть и выглядела теперь вполне прилично.

Именно после того случая Бриттани три года прожила в полном одиночестве. На мужчин она смотреть попросту не могла и даже об Эле Дэвисе старалась не вспоминать, потому что вместо Эла из тьмы постоянно выплывал отвратительный, волосатый и жирный Боб Марчиано, и его влажные руки снова сжимались у нее на груди, и тогда Бриттани с криком просыпалась…

Массаж, отдых на берегу океана и профессиональные психологи сделали свое дело. Через три года Бриттани Кларк, еще более холодная и невозмутимая, чем раньше, сделала Полу Галлахеру предложение, от которого он не смог отказаться.

Прелесть похмелья состоит в том, что если ты его никогда раньше не испытывал, то просто не можешь представить, что может быть настолько плохо.

Бриттани проснулась в десять часов утра на полу собственной кухни. Рядом лежала пустая бутылка, вокруг нее натекла лужица остро пахнущей прозрачной жидкости — этот факт Бриттани порадовал, по крайней мере, она выпила не всю бутылку!

Сама Бриттани была в основном голая, но еще немножечко задрапированная в кухонное полотенце и покрывало с углового диванчика. Видимо, в тот момент, когда мозг уже отказал, инстинкты все еще работали — иначе она замерзла бы, лежа на кафельном полу, да при открытом окне.

Впрочем, все эти мысли пронеслись где-то на краю сознания Бриттани Кларк. Соображать было трудно, жить — невыносимо, моргать — больно.

Она перекатилась на живот, встала на четвереньки, потом с очень большим трудом поднялась на ноги. Поплелась в ванную — и едва не заорала, увидев в зеркале иссиня-бледное чудовище с узенькими щелочками глаз и красным распухшим носом. Судя по всему, ночью она прорыдала часа два подряд, не меньше.

Второй раз желание заорать посетило ее при взгляде на настенные часы — и тут уж сдерживаться Бриттани не стала. Громкого вопля не вышло, но слабый стон — вполне.

В это время она обычно уже вовсю гоняла своих подчиненных на ежедневном утреннем совещании. Интересно, что они сейчас думают?

А ничего! — неожиданно встрял саркастический внутренний голос. Кофе пьют и радуются, что горгона Медуза не пришла. Кстати, могли бы и позвонить.

Мобильный был найден в коридоре, под жакетом и правой туфлей. На экране значилось восемнадцать звонков, это Бриттани порадовало — значит, не забыли. Потом она потащилась в кабинет и проверила почту. Основную массу сообщений оставляли панические вопли Моники — ее личной секретарши и помощницы («Бриттани, ты где?!!»), но при виде последнего сообщения Бриттани почувствовала себя совсем плохо. Оно гласило: «Ван Занд прилетает в одиннадцать и желает поговорить с тобой до заседания совета директоров. Ему нужны все графики, отчеты по продажам за полгода и внятные предложения по реорганизации. Хочет, чтобы ты его встретила лично».

Бриттани посмотрела на часы. Десять ноль девять. Даже если предположить, что она сможет вести машину в таком состоянии и успеет за пять минут привести себя в порядок — а это не так! — до аэропорта она все равно доберется с опозданием. Ван Занд будет в бешенстве.