Помощь подоспела, когда ноги уже коснулись дна. Парни перехватили, помогли выбраться. Толстяка тащили всем скопом — ноша была не для слабожильных. Охала жена, прыгая вокруг него, что-то лопотала. Глеб кашлял, хрипел, но нашел в себе силы положить этого кадра горизонтально, сделать ему массаж сердца, искусственное дыхание… Утопающий выпустил струю воды, словно кит, сел, тупо поводя глазами. С ревом пикирующего бомбардировщика ему на шею обрушилась жена, прыгали вокруг и лопотали близняшки. Радостно гудели люди, обступившие спасенного. Женщина, шмыгая носом, оторвалась от своего мужа и что-то говорила Глебу, глотая слова.

— Вы уж следите, мадам, за своим сокровищем, — бормотал он, выбираясь из толпы. Находиться в центре внимания как-то не хотелось. Беглым взглядом заметил Анюту, стоявшую поодаль с растерянным видом. Кто-то хлопнул его по плечу — молодец, парень! Подъехала санитарная машина из Нового Света (вызвали с перепугу), и по тропе уже спускались люди в белых халатах. Глеб подхватил свои вещи, коврик, юркнул за их спины, начал пятиться к тропе. Поднялся к дороге и припустил по обочине в пансионат…

До обеда удалось немного вздремнуть. Он проснулся около двух часов, пошатался по номеру, зачем-то побрился. Полка в ванной практически отвалилась, висела на одном шурупе. Он убрал с нее все тюбики, от греха подальше, озадаченно уставился на зеркало, являющееся составной частью полки. Номер был не просто старым — он был ОЧЕНЬ старым. Обои покрывались волдырями, потолок темнел, и с него отслаивалась штукатурка. Пол был вроде тех, что когда-то в воинских казармах натирали мастикой. Но в целом все терпимо, и неплохо смотрелось (если не всматриваться). Постельное белье меняли регулярно, раз в сутки делали уборку, и горничные иногда улыбались (ширина улыбки была прямо пропорциональна «ширине» чаевых). У пансионата была душа. Немного черствая, мрачно-своенравная, но все-таки душа. «В нем нельзя делать ремонт, — подумал Глеб. — Дождаться, пока он трижды отработает свой ресурс, а потом снести, к чертовой матери».

Номер был двухместным, и в нем имелись две кровати. К великому счастью, постоялец, живший здесь, съехал в день приезда Глеба, он его даже не видел. Хотелось надеяться, что никого не подселят.

Начинался четвертый день его десятидневного «отпуска». Время близилось к обеду. Он натянул чистую рубашку и вышел покурить на балкон. Из подсобного строения на другом конце сквера вылез сторож Федор Никодимович и, прихрамывая, потащился в пансионат. В одной руке он держал чемодан с инструментом, другой поддерживал волочащийся фанерный лист. Проходя под балконом, поднял голову, улыбнулся:

— Ну что, парень, не передумал еще на рыбалку?

— А можно? — насторожился Глеб.

— А кто нам запретит? — хохотнул старик. — Смотри, сегодня вечером хочу на лодочке прогуляться. Уйти подальше, где вода холоднее. Могу взять. Не боишься?

— Договорились, Федор Никодимович, — поколебавшись, кивнул Глеб. — А позже нельзя?

— Ну, ты решай, — пожал плечами сторож. — Если позже, то я уже работать буду. — И побрел в обход здания к заднему крыльцу.

Подъехала машина, высадила грузного мужчину с редкими завитками волос на голове — директора заведения Алябина. Спустя минуту в чахлом сквере разгорелась жаркая полемика. Перед директором навытяжку торчали администратор Ольга Борисовна и худой, как шланг, садовник. Директор распекал их жестко, принципиально, отдельные слова (в принципе не матерные) долетали до балкона. Почему территория запущена? Когда работники начнут наконец работать? Территория действительно была запущена. Отдельные участки садово-парковой зоны выглядели сносно, другие — так, словно на них «отдыхали» полчища саранчи. Ольга Борисовна оправдывалась: нет сотрудников, Антон Никитич после инфаркта, у Федора Никодимовича своя работа. Не самой же браться за тяпки, грабли и возделывать эту, боже правый, целину? Не нравится — увольняйте, человек с ее опытом и внешностью всегда найдет работу! Лучше бы спасибо сказали, что она до сих пор верна этой дыре, хотя имеет массу предложений из элитных отелей и домов отдыха!

В столовой, где вскоре возник Глеб, люди тоже возмущались. «Господа, это же невыносимо! — пафосно восклицала соседкам по столику эксцентричная отдыхающая по имени Адель. — Это же безобразие, господа! Пауки ползают по номеру, словно они за него заплатили! Это же звери, господа, настоящие звери!» Ее соседка возмущалась: «Это еще что! Обычные каракурты, они безвредны! А мне позавчера в пляжную сумку заполз самый настоящий тарантул и не хотел оттуда уходить, как я ни старалась! Пришлось спасателей вызывать (мужчин с соседних лежаков). А тарантулы, между прочим, ядовитые и самые мерзкие на свете создания!» Сидевшие рядом мужчины засмеялись: «Вы просто на солнце перегрелись, мадам, это мирный крабик к вам заполз, они имеют такое свойство ползать, где им вздумается!»

Глеб побросал в тарелку какой-то снеди, спрятался за пальму. От первого блюда он решил воздержаться — возможно, съедобно, но как-то сложно. Он ловил на себе любопытствующие взгляды, но даже ухом не повел. Публика в районе Адели уже возбуждалась. Объявился знаток крымской фауны, начал просвещать, что тарантулами и каракуртами проблемы отдыхающих на полуострове не ограничиваются. Он лично встречал в лесу ядовитого скорпиона и кольчатую сколопендру — вот с этими товарищами действительно лучше не встречаться! А еще тут водятся москиты, укусы которых вызывают жуткую аллергию, несколько видов ядовитых змей и, конечно, королевы ночи — летучие мыши, страшные, как кошмарный сон!

Появилась Анюта. Она сменила сарафан, прическу, но все равно смотрелась здорово. С ощущениями происходило что-то непонятное. Очень захотелось, чтобы она села рядом. Девушка накладывала еду, а Глеб усиленно гипнотизировал ее спину. Сработало! Наполнив тарелку, она повернулась, повертела головой и направилась в его сторону. Но Глеба Анюта не видела — петляла между столиками, искала свободный. Все были заняты, а садиться к посторонним ей не хотелось.

— Садитесь ко мне. Потерпите? — предложил Глеб.

— Потерплю. — Анюта пристроилась напротив и стала двигать тарелки на подносе, словно жулик наперстки. Задумалась — с чего начать, чтобы потом не было мучительно больно.

— Начните с травы, — посоветовал он, — ею и ограничьтесь. А нормально поесть можно в Новом Свете — там есть парочка заведений с приличной кухней. Если не с кем пойти, могу составить компанию.

— Хорошо, я подумаю, — улыбнулась Анюта. — А знаете, Глеб, вы действительно герой. — Говорю, между прочим, без иронии. Как вспомню этот ужас… Вы бросились без колебаний спасать парня, который весит вдвое больше вас. На пляже были другие мужчины, но они так долго запрягали… А вы даже не смотрели на других. Я растерялась, правда, а потом вы так быстро убежали, что я не успела вам выразить слова восхищения…

— Надеюсь, с утопленником все в порядке? — смущенно пробормотал Глеб.

— О да, — закивала Анюта. — Медики осмотрели его, оставили в покое, через пару минут он был как новенький. Только дергался, боялся всего, от людей шарахался, но быстро успокоился. Его жена пилила, бросалась с кулаками, плакала. Потом потащила весь свой выводок, включая мужа, в пансионат. Будьте осторожны, Глеб, — забавно сморщив носик, предупредила она, — эти двое вас ищут по всему заведению. Думаю, они собираются предложить вам премию или еще как-то выразить признательность. Если подключат администрацию, то вам конец — обязательно найдут, прилюдно загонят в краску, вручат в торжественной обстановке медаль «За спасение утопающих»…