Наконец, я начала двигаться. Отползла в угол, где висели цепи, подтянула колени к груди и посмотрела в окно на звёзды. Было бы глупо позволять себе хоть какую-то надежду на счастье, когда я нахожусь здесь в ловушке. Я пленница, и думать о чём-то другом было бы абсурдно.

Луна уже была высоко в небе, когда дверь наконец открылась. Я не поднимала глаз, но я знала, что это он. Всё в Райкере было мне знакомо: от звука его шагов по полу до того, как он дышал. Его ноги были босы, когда он подошёл и спустился по стене.

— Ты в порядке? — Хотя слова были произнесены тихо, в тишине комнаты они прозвучали резко.

Я не отвечаю. Вместо этого я качаю головой, позволяя слезе скатиться по щеке. Райкер стирает её большим пальцем, подносит к губам и слизывает вкус моей печали.

— Я не знал, что они придут.

Тогда я поворачиваюсь к нему и задаю вопрос, который задавала много раз раньше:

— Кто он?

Он смотрит на свои руки, зажатые между коленями, затем придвигается ближе.

— Ты замерзла. — Поднимаясь на ноги, он подходит к кровати, сдергивает одеяло и накрывает меня, но я отталкиваю его, не желая ни тепла, ни уюта. Не желая его.

— Ты заболеешь.

Я снова перевожу взгляд на луну.

— Посмотри на меня, — умоляет он.

И я подчиняюсь. Потому что именно для этого я здесь — чтобы подчиняться. Однако я сохраняю бесстрастное выражение лица, не желая показывать ему, какие мучения терзают меня изнутри. Он нежно берет меня за подбородок двумя пальцами и приближается на дюйм ближе, его глаза внимательно изучают мои, словно ища какой-то намек на… Не знаю, что именно. Принятие? Желание?

Он прижимается своими горячими, почти обжигающими губами к моим, его рот полон отчаяния, но я не отвечаю. Я не могу ответить. Не могу снова испытать счастье с ним только для того, чтобы его у меня отняли. Это слишком болезненно.

Райкер наклоняет голову так, что наши лбы соприкасаются, его дыхание овевает мое лицо.

— Мия, пожалуйста, — умоляет он.

Он снова целует меня. Отчаянно. Резко. Грубо.

— Мия, пожалуйста, — снова умоляет он.

— Пожалуйста, что? — Спрашиваю я наконец. — Я с радостью подчинюсь твоему приказу.

Эти слова ранят его глубже, чем любая физическая атака, на которую я могла бы решиться. Его руки крепко сжимают мои волосы, а глаза, полные ярости, впиваются в мои с такой силой, что я не могу оставаться безразличной.

— Чего ты от меня хочешь? — Спрашиваю я, и отчаяние разрывает мои голосовые связки. — Если ты желаешь, чтобы я подчинилась, я могу это сделать. Если ты хочешь отдать меня ему, это твой выбор. Но я не могу этого принять. У нас ничего не выйдет. Я не могу быть поймана в ловушку этого иллюзорного счастья только для того, чтобы его у меня отобрали. Я бы предпочла остаться ни с чем, чем с этим. Просто скажи мне, чего ты хочешь.

— Я хочу тебя, — говорит Райкер сдавленным голосом. — Я хочу, чтобы ты была свободна. Я хочу, чтобы ты могла сама выбрать меня.

— Но я не свободна. Я принадлежу ему. Он владеет моим телом. Ты сам постоянно твердишь мне об этом. Ты заставлял меня повторять это снова и снова, пока эти слова не застряли у меня в голове. — Я смотрю прямо в его голубые, как океан, глаза. — Для меня есть только один способ стать свободной, и это если ты сам выберешь меня, Райкер. Ты тот, кто держит мою свободу в своих руках. Просто открой дверь и отпусти меня.

Он отстраняется от меня, поворачивается и прижимается спиной к стене, не отрывая взгляда от пола.

— Все не так просто. Я не могу вот так предать их. Они убьют меня. Они убьют тебя. Они убьют Эверли.

— Ты уже предал их, переспав со мной.

Он моргает от моей грубости.

— Это другое дело.

— Почему? Потому что он не знает? — Я сажусь перед ним, беру его руки в свои и умоляю его понять, стать моим спасителем.

— Потому что он узнает. Даже если мы никогда не скажем ни слова о своих поступках, наши тела и глаза выдадут нас. Ты не думаешь, что он увидит тоску на моем лице, если я когда-нибудь увижу тебя? И если он когда-нибудь попытается прикоснуться ко мне, — Райкер вздрагивает, как будто я его ударила, — он увидит твое отражение на моей коже. Ты выжжен там. Только ты.

Убрав руки, он проводит ими по волосам.

— Они знают о тебе все, Мия. Ты не можешь просто уйти и ожидать, что не будет никаких последствий.

Игнорируя его слова, я продолжаю умолять его.

— А как же ты? Ты сможешь смотреть, как я ползаю рядом с ним, и не реагировать? Ты будешь в порядке, если узнаешь, что его руки будут касаться меня? Его…

— Хватит! — Райкер рычит, отстраняясь от меня, пытаясь убежать от образов, которые я навязываю ему в голове.

— Почему? Потому что именно это и произойдет. Он. Будет владеть мною, и ты знаешь это.

— Мия, они знают о тебе всё. Всё, понимаешь? Они знают, кто твои родители. Им известно о твоей лучшей подруге: где она живёт, где работает и с кем встречается. Они даже знают имена твоих соседей. Они найдут тебя, Мия, в этом нет сомнений. Мы не в силах их избежать. Я понимаю, что, между нами, все не так. Знаю, что мы должны остановиться, что из этого ничего хорошего не выйдет. Но здесь, сейчас, мы… Быть с тобой, это единственное, чего я когда-либо желал. Я не могу остановиться. Я не хочу останавливаться. Я жажду тебя. Я ненавижу то, что жажду тебя, но это так. Я возьму любую часть тебя, которую смогу заполучить.

Он с отчаянием сжимает мое лицо, и с жестокостью прижимается своими губами к моим, прежде чем снова отстраниться.

— Я знаю, что это эгоистично с моей стороны, знаю, что не должен был этого делать, что только причиняю тебе еще больше боли, но я не могу остановиться.

Он не может остановиться, а я не в силах сопротивляться ему. Не сейчас. Не тогда, когда он так близко, а его губы кажутся мне единственным кусочком рая, который я когда-либо мечтала ощутить. Он прижимается ко мне, и я сдаюсь, ложась на холодный бетон. Он начинает ползать по мне, его тело прижимается к моему, словно стремясь