— А вернуться туда ты сможешь?

— Не знаю. Я никогда не пробовала возвращаться. Может, если выйду из комнаты, закрою за собой дверь и снова войду... Только мне что-то не хочется.

Кейбел кивает. Подходит ближе к больному. Берет медкарту, подвешенную к койке в ногах пациента, внимательно смотрит на первый лист, потом переворачивает его. Протягивает Джейни.

— На, я все равно ничего в этой тарабарщине не понимаю. Может, ты посмотришь?

Джейни неуверенно берет планшет с бумагами, чувствуя себя так, будто подглядывает в замочную скважину за незнакомцем. Но все же смотрит в историю болезни. Пытается разобраться в терминологии, но, даже с ее опытом работы в доме престарелых, мало что понимает.

— Хм. Похоже, они определяют спорадическую, слабую мозговую активность.

— Слабую? Это хорошо? — участливо спрашивает Кейбел.

— Я бы так не сказала, — бормочет Джейни и возвращает медкарту на место.

— А он нас слышит? — шепчет Кейбел. Джейни отвечает не сразу, и тоже шепотом.

— Это не исключено. У нас в богадельне мы всегда разговаривали с такими пациентами, словно они могут нас слышать, и родственникам советовали делать то же самое. На всякий случай.

Кейбел тяжело сглатывает и смотрит на Джейни так, будто язык проглотил. А потом слегка толкает ее локтем и кивком указывает на кровать.

Джейни хмурится.

— Не торопи меня, — шепчет она.

Девушка смотрит на больного. Подступает ближе, но в шаге от постели седеющего отца ее пробирает такая дрожь, что она вновь останавливается.

«А если он притворяется и сейчас на меня прыгнет?»

Ее снова передергивает.

Она делает глубокий вздох и на какой-то момент становится Джейни Ханнаган, агентом под прикрытием. Присматривается к искаженному страданием лицу Генри. Кожа у него, там, где не скрыта под черной бородой, грубая, рябая: уж не ему ли она обязана то и дело высыпающим прыщам? Волосы на голове редкие, с пролысинами, как будто их выдирали пучками. Под волосами видны красные царапины.

Джейни переводит взгляд на его руки. Ногти чистые, но обкусанные до подушечек пальцев, с мелкими язвочками на заусенцах. Волосы на груди, видные из-под больничной пижамы, растут клочьями и гораздо сильнее тронуты сединой, чем редкая растительность на голове. Лицо у него бледное, посеревшее, словно он все лето не бывал на солнце, но кисти рук загорелые, как у фермера.

— Что же с тобой случилось? — спрашивает Кейбел шепотом, обращаясь скорее к себе, чем к больному.

Он не шевелится, а вот выражение муки на лице, кажется, еще усиливается. Джейни думает о том, что, возможно, те оглушительные трескучие помехи заполняют сейчас все его сознание.

— Ему, наверное, очень больно, — бормочет она и неожиданно поворачивается к Кейбелу. — Слишком все странно, — произносит она беззвучно, одними губами, указывая на дверь.

Кейбел кивает, и они выходят из палаты. Снова закрывают дверь.

— Слишком странно, — повторяет Джейни уже вслух, чувствуя свою беспомощность.

— Пошли отсюда. Прошвырнемся куда-нибудь, поедим или еще чем займемся. А этого малого я хочу выбросить из головы.

_____

12.30

Они останавливаются возле гриль-бара «У Фрэнка» и сталкиваются с полудюжиной выходящих оттуда копов.

— Что, ребята, так по нам соскучились, что даже отдых прервали? — шутит Джейсон Бейкер.

Джейни нравится этот полицейский.

— Как же, размечтался. Просто дома кое-что произошло, пришлось вернуться пораньше. Сейчас уже все в норме, — беспечно отвечает она.

Джейни и Кейбел садятся за стойку быстрого обслуживания, и Джейни получает бесплатный молочный коктейль как агент под прикрытием.

В конце концов, не так все плохо.

_____

13.41

Джейни перебрасывает свою гладкую ножку через волосатую ногу Кейбела.

Они игриво соприкасаются пальцами ног. Дело происходит у Кейбела в подвале.

Джейни штудирует медицинскую энциклопедию в Сети, раздел заболеваний и повреждений головного мозга, но ничего для себя не проясняет — статей и терминов слишком много, чтобы разобраться в диагнозе.

Кейбел тем временем набирает в Google «Генри Фингольд» и запускает поиск.

— Так, — говорит он. — Никаких сведений о Генри Фингольде из Филдриджа, штат Мичиган, нет. Есть довольно плодовитый писатель с таким именем, но не похоже, чтобы это был тот самый малый. Чем бы твой папаша ни занимался в жизни, он не прославился и в Интернет не попал. Во всяком случае, под своим именем.

Джейни закрывает ноутбук. Вздыхает.

— Бесполезно искать о нем что-нибудь. Я вот чего не понимаю — почему они ничего с ним не делают?

— Может, у него страховки нет? — высказывается Кейбел, понизив голос. — Конечно, может и неправильно судить о человеке по внешнему виду, но этот Генри явно не топ-менеджер.

— Похоже на то.

Джейни закрывает глаза. Кладет голову Кейбелу на плечо. Она думает об этих двоих, связанных с ней кровными узами. Испитая, тощая мать с вечно грязными волосами, которой нет еще и сорока, а она уже похожа на старуху. И отец — жуткая помесь Рупертаиз «Последнего героя» и Хагрида.

— Кейб, ты хоть понимаешь, на кого я буду похожа лет через пятнадцать, слепая и скрюченная? Похоже, уродство — наша фамильная особенность.

— А почему тебя так заботит, как ты будешь выглядеть? — Он ерошит ей волосы. — Для меня ты всегда останешься красавицей.

Несмотря на небрежный тон, Джейни улавливает в его голосе напряжение.

— Все-таки какие они оба уроды.

Кейбел улыбается. Ставит свой ноутбук на пол, забирает у Джейни ее компьютер, отправляет его туда же и, легонько нажимая, заваливает ее на спину. Она хихикает. Он ложится на нее, прижимает всем телом, сдавливает, как ей нравится. Она обхватывает его за шею, подтягивая к себе его лицо.

— Как я тебя лублу, уродина ты моя.

Нет, ну как такое можно говорить — хоть обижайся.

— И я тебя лублу, кошмарное чудовище, — говорит Джейни.

Ага, получи той же монетой.

Потом они целуются.

Медленно, нежно.

Потому что когда целуешься с кем надо, это лечит лучше всяких лекарств.

Правда, сомнения у Джейни все равно остаются. Стоит ли это слепоты, если есть выбор.

И потом, что, если Кейбел просто утаивает от нее свои страхи относительно ее будущего?

Если так, это вообще жуть.

Как будто на самом деле слепой он.