Преимущество такого способа организации заключалось в том, что никому нельзя было не принять участия в гонке. Как выразился кто-то впоследствии, все выглядело так, как если бы жокей выезжал на беговую дорожку Эпсомского ипподрома, пускал лошадь галопом и неожиданно выяснял, что принимает участие в скачках Дерби. Изъян состоял в том, что «Sunday Times», строго говоря, не могла требовать контрольного освидетельствования участников на предмет технической и психологической готовности к подобного рода испытанию. Их могли обвинить в том, что они безответственно толкают на риск неквалифицированных яхтсменов. Однако – еще одно достоинство гонки – для нее был собран престижный состав судей под председательством самого сэра Фрэнсиса Чичестера[4]. В их обязанности входило не только проверить, что яхтсмены должным образом прошли нужный маршрут, ни разу не заходили в порт и не принимали ни от кого помощи, но также, используя свое влияние, проинформировать их об опасностях и убрать из числа соревнующихся кандидатов, не готовых к плаванию. Получилось так, что многих отговорили от участия в регате, включая одного несовершеннолетнего юношу с Внешних Гебрид, который собирался отправиться в кругосветное плавание на самодельной яхте, но при этом почти что находился под опекой другого лица как недееспособный.

Из всех отправившихся в плавание единственным, кто взял время для размышления, был Чей Блайт, гребец-трансатлантик. Имея за плечами всего лишь несколько дней хождения под парусами, он отплыл на простой крейсерской яхте, подражая своему соотечественнику, гребцу Джону Риджуэю. Даже в таком случае понадобился бы должным образом подготовленный квалификационный комитет, который запретил бы участвовать в регате человеку, благополучно пересекшему Атлантический океан в гребной лодке за 92 дня, на том основании, что он подвергает свою жизнь опасности. Что же касается Дональда Кроухерста, внешне производившего впечатление вполне честного яхтсмена, маловероятно, чтобы квалификационный комитет, существуй он на самом деле, отклонил его кандидатуру. Ведь Кроухерст только что убедил половину сообщества яхтсменов, что является идеальным капитаном для «Gipsy Moth IV».

В правила внесли последние поправки. Организаторам пришло в голову, что было бы опасно посылать яхтсменов в плавание через Южный океан до окончания зимы в Южном полушарии и проходить через мыс Горн до начала следующего холодного сезона, в связи с чем временем старта для участников установили промежуток между 1 июня и 31 октября 1968 года. Эта конечная дата – 31 октября – сыграла роковую роль в судьбе Кроухерста.

Местом старта и финиша гонки на наименьшее затраченное время должен был стать любой порт на Британских островах. Однако чтобы включить в число участников регаты француза Муатесье, если тот все же настоит на отправлении из Тулона, было решено, что на приз «Золотой глобус», предназначавшийся первому вернувшемуся яхтсмену, может претендовать любой моряк, стартовавший из любого порта, расположенного выше 40-й широты Северного полушария. (Оказалось, что в этом нет необходимости. Одной из важнейших задач при устройстве гонки стала отправка Мюррея Сейла во Францию, чтобы тот убедил Муатесье перегнать свою яхту в Англию. Французский яхтсмен объяснил, что он отправляется в море по зову души и сердца и не желает быть участником каких-либо соревнований, однако в конечном счете все же поддался на уговоры под нелепым предлогом: ему будто бы понравилось лицо Сейла.)

17 марта 1968 года «Sunday Times» объявила о гонке, что привело к вспышке интереса к регате в журналах для яхтсменов. Через четыре дня Кроухерст объявил себя участником соревнования. В течение нескольких месяцев в статьях, посвященных регате «Золотой глобус», его называли не иначе как «таинственный яхтсмен», потому как тот не спешил распространяться о своих планах относительно подготовки к соревнованиям. На самом же деле никакой тайны не было. На тот момент у Кроухерста все еще не имелось ни яхты, ни денег на ее постройку.

Дональд Кроухерст продолжал свою обреченную на провал кампанию, направленную на отвоевание яхты «Gipsy Moth IV», еще на протяжении двух месяцев после объявления гонки и даже усилил напор. Лорд Далвертон, официальный владелец судна, тоже подвергся атакам с его стороны, но сухо отказал в содействии. С новой настойчивостью и упорством, причиной которых было уязвленное самолюбие, Кроухерст в очередной раз обратился в общество «Cutty Sark Society». Он хотел, чтобы его «знания и умения, а также физическая выносливость и психологическая готовность» подверглись испытанию. Он писал Фрэнку Карру:

Все приведенные в письме доводы можно считать обычными уловками бывалого дельца, желающего бесплатно опробовать продукт, не беря при этом на себя никакой ответственности. Однако в строках Кроухерста можно заметить и признаки горячего желания (появлявшегося у него после отказов) доказать свою состоятельность в ходе официальной проверки, почти что испытания. После того как умер отец и стесненность в средствах заставила Дональда покинуть Лафборо, его детский дневник ежедневно пополнялся записями о необходимости более усердной подготовки к предстоящим экзаменам на аттестат зрелости, о том, что нужно трудиться прилежнее. Когда его попросили из армии, он был одержим идеей сдать экзамен по латыни и поступить в Кембридж. После ухода из «Mullards» родился план создания собственной фирмы «Electron Utilisation» и пришло увлечение парусным спортом. А когда свое дело не пошло, появилась мысль совершить кругосветное плавание. Каждая новая цель, которую ставил перед собой неутомимый британец, таила в себе очередную неудачу и отсрочивала вынесение ему окончательного приговора. Одержимый своими фантазиями, Кроухерст был весел и чрезвычайно убедителен, однако все эти идеи оставались лишь плодом его воображения.