В середине второго учебного года она повстречала Филиппо. Он происходил из прекрасной семьи и очень красиво ухаживал, как настоящий джентльмен. Спустя пару недель Франческа была убеждена, что это и есть настоящая любовь, что Филиппо навеки останется ее второй половинкой.

Когда он медленно раздевал ее в их первую ночь, она хотела отдать ему всю себя без остатка и поэтому вновь обратилась к своему дару, желая разделить с ним всю полноту чувств.

То, что она ощутила, потрясло ее до глубины души. Ни следа любви, заботы, понимания – лишь победное ликование, похоть и эгоизм. Обескураженная, Франческа отскочила, оттолкнув его от себя. Она никак не могла взять в толк, как под маской влюбленности могли кипеть столь уродливые чувства. Ей сразу стало ясно, что все, что между ними было, – это ложь. Сбежав к себе в общежитие, девушка приняла свой дар с нежностью, как вернувшегося домой щенка-потеряшку. Ей стало ясно, что для выживания в этом мире ей требуются все чувства до единого. А вообще оставалось только посочувствовать тем, кто принимает за чистую монету тот фасад, который люди так тщательно возводят, лишь бы скрыть свои истинные намерения.

С тех пор Феллини старалась обратить свою способность в пользу для учебы и, позже, успешной карьеры детского психолога.

Дар этот не был безупречно точен. По опыту работы с аутичными детьми она знала, что если человек в душе не считает, что поступил плохо, – например, если ребенок не чувствует вину за то, что ударил товарища, – то с помощью ее дара невозможно сказать, питает ли он злые намерения. Один из самых милых детей, что ей встречались, излучал тепло и заботу, а ведь тогда он только что вышвырнул беспомощного котенка с балкона четвертого этажа.

Как этот дар поможет в деле Джейка Бронсона?

Франческо ввела его адрес в навигатор своей машины.

* * *

Вороны. Ну и противный же голос, вот природа наградила! И ведь усядутся обязательно именно на карнизе окна спальни.

Джейк натянул подушку на голову, чтобы заглушить шум. Каждое воронье карканье, казалось, отдавалось дрожью, пробегавшей по его коже.

Было выпито много лишнего.

Прошлым вечером, уйдя из библиотеки, Бронсон заглянул в Патс Коктейлз, маленький бар по соседству, в паре кварталов от его дома. К Сэмми идти было нельзя. Теперь слишком много народу знало Джейка в лицо.

Вороны не умолкали. Зажимать уши подушкой не помогало, и мужчина запустил ее в окно. Она попала в ночник, и тот полетел на пол. Лампочка лопнула с тихим треском.

Вот дерьмо!

Бронсон сел, спустив ноги на пол, который немного шатался, да и комнату слегка вело перед глазами. Голова трещала с перепоя и от обезвоживания. Нужен был кофе.

Протерев зудящие глаза, Джейк всунул ноги в шлепанцы «Риф» с открывашкой на подошве и зашаркал на кухню, расшвыривая по дороге валявшиеся на полу бутылки.

На нем были трусы со смайликами – дочь подарила на день рождения два года назад – и больше ничего.

Прохладный ветерок с океана дул в открытые окна дома. Приятно было стоять голышом.

Прошлая ночь была как в тумане. Мужчина смутно припоминал, что ушел из бара около двух ночи. Один. Он шел домой вдоль побережья и приналег на пиво «Фэт Тайр», как только добрался.

Джейк закрыл глаза, стараясь выудить из памяти цитату. Страница 110 из книги «Новое поколение воинов»: «Пилот британской авиации был воином нового типа, взращенным нового вида войной. Его внешний вид был нарочито штатским: офицерская фуражка с заломленным матерчатым верхом. Частенько на нем можно было увидеть шейный платок – будто язык, показанный военному уставу».

Бронсон не мог уснуть сразу, как только попал домой. Он все думал о той женщине в библиотеке – Франческе. Ведь он просто как скотина себя повел. Это совершенно на него не похоже, и никаких оправданий, даже ввиду того, что сейчас с ним происходило, тут быть не может. Вот интересно, как бы он поступил, не будь она так потрясающе красива? Джейк давно перестал обращать внимание на женщин. После Энджел. Но Франческа что-то в нем тронула. В хорошем смысле. Это его и тревожило, потому что он ясно понимал, что поделать тут уже ничего не может.

Не в этой жизни.

Джейк пил всю ночь, перелистывая все свои книги. В памяти держалась каждая страница. Немыслимо просто.

Несмотря на то что вчера, изучая материалы, он находил один за другим случаи подобного рода с людьми, перенесшими травму головы, ему все равно было сложно поверить, что все это происходит с ним. Нутром он чувствовал, что его ситуация в чем-то иная. Взять хотя бы установление связи с ребенком в библиотеке или невероятную скорость мысли тогда в баре. Может, таким образом Бог хочет ужать события целой жизни в те несколько месяцев, что ему еще отпущены?

Выйдя на кухню, Джейк почувствовал хруст стекла под ногами. В одном из углов пол из испанской плитки был усеян осколками битых пивных кружек. Вспомнив, что здесь было, мужчина фыркнул. Он старался повторить такую же прыть, как в баре у Сэмми. Не вышло.

Бронсон подобрал пару оставшихся целых кружек на стойке и поднял их на уровень груди перед собой. Это получалось – поймать кружку, пока она не долетела до пола. Он сделал два глубоких вдоха, отпустил кружку и крутанулся на пятках шлепанцев.

Кружка шмякнулась о пол, а он не успел сделать и пол-оборота. Комната кружилась, как на карусели, и мужчина чуть не упал. Ему удалось удержаться на ногах, схватившись за стойку рукой.

Проверка памяти: сверхчеловеческая скорость не вырастает от недосыпа и похмелья. Наверное, это все пьянство, пьянство до поросячьего визга, подумал Джейк, вспоминая свои ночные похождения.

Он стряхнул со шлепанца осколок стекла и потряс пачкой кофе над кофемолкой. Высыпались три одиноких зернышка.

Да что ж такое-то…

Плеснув себе в лицо воды из чайника, Джейк сделал большой глоток прямо из носика. Краем глаза он заметил на столе выключенный мобильный телефон. Всем от него что-то нужно.

Во входную дверь позвонили.

Марш или Тони так рано не приходят. Опять репортер?

Бронсон подошел к двери, старательно избегая резких движений, которые сейчас иголками отдавали в затылок. Вдобавок к похмелью? Или еще что-нибудь?

Бегло выглянув в окно, Джейк увидел на улице белый фургон, внутри которого сидели двое мужчин. Наверное, это новые ландшафтные дизайнеры его соседки Хелен. Капризная старушка так любила выбирать садовников, что ей уже журнал пора было издавать – каждый месяц приглашала все новых на интервью.

В дверь позвонили еще раз.

– Иду! – крикнул Бронсон. Сейчас он от этих писак избавится, мало не покажется!

Он широко раскрыл дверь – и так и застыл.

Франческа выглядела еще красивее, чем он запомнил. Густые пряди темных волос струились у нее по плечам, обрамляя лицо. Огромные влажные глаза шоколадного цвета с золотыми крапинками, в которых играло солнце. Редкая россыпь веснушек на переносице придавала ее прекрасному лицу очарование. На ней были тонкие дорожные штаны, ботинки на шнуровке и короткий приталенный жакет, надетый на белую блузку.