Выйдя к опушке небольшого пожухлого леска, я жестом остановил следующего за мной по пятам Граммона и, лишь оглядевшись по сторонам и выслушав соседа, не обнаружившего поблизости какой-либо опасности, двинулся по краю зажатой меж двух холмов длинной долинки, сплошь покрытой алой травой, встопорщившей длинные тонкие хлысты с метелками мелких желтеньких цветков на кончиках.

— Стоп. — Затормозив у самого начала травяного ковра, я остановил своего спутника, и тот, выполнив приказ, молча взглянул на меня с явным вопросом в глазах. — Сударь Граммон, с этого момента я буду обращаться к вам по имени и того же жду от вас. Иначе, боюсь, в случае опасности я просто не успею о ней предупредить, и нас напластают ломтями раньше, чем я договорю слово «сударь». Это ясно?

Ответом мне стал резкий кивок и выжидающий взгляд. Ну надо же, всего одна демонстрация характера Пустошей — и мальчишка начал соображать. Уже хорошо, тем больше шансов у нас закончить дело и уйти невредимыми.

— Замечательно. Тогда перейдем к делам насущным. Видишь эту травку? — указал я Пиру на поросшую алой растительностью долину. — Нам требуется нарезать не меньше двух килограммов таких хлыстов, но только цветущих, и… не вздумай вырывать траву с корнем, если не хочешь неприятностей.

— Каких? — не сдержал любопытства баронский сын.

— Больших, Пир. Как только корень окажется на открытом воздухе, растение тут же распылит ядовитую пыльцу, а следом за ним «полыхнет» и все это поле — защитная реакция, говоря умным языком.

— А яд смертельный, да? — нахмурился Граммон.

Я же задумался… Честно говоря, это был не тот вопрос, которого я ждал.

— В какой-то мере, — определившись, ответил своему спутнику. Тот непонимающе взглянул на меня:

— Это как?

— Ну, если противоядия не принять, то дня через два можешь и кончиться под каким-нибудь лопушком, — почесав затылок, пояснил я.

— Почему под лопушком? — изумился Граммон. И это все, что его интересует?

— Потому что пыльца алого хлыстовика вызывает неудержимый понос. Да такой, что остановить его можно лишь противоядием, приготовленным на основе вытяжки из того же растения. А у меня такого противоядия нет. Зато есть кое-что другое. — Так и не дождавшись нужного вопроса от своего спутника, я решил форсировать процесс и, выудив из снятого со спины заплечника короткий тубус, извлек из него небольшой секатор, одну из обработанных нейтрализующим раствором тканевых масок и пропитанные черной смолой бумажные перчатки. Стандартный набор сборщика трав. — Держи.

— Подготовка, однако, — покачал головой баронский сын, натягивая перчатки и примериваясь к секатору.

— Я же знал, куда и зачем иду, — пожал я в ответ плечами и кивнул в сторону поля. — Все, Пир, принимайся за работу. А я присмотрю сверху, чтобы к нам нежданчик не пришел.

— Нежданчик? — не понял Граммон.

— Бродячие твари, — пояснил я. — Не забывай, мы не на прогулке в парке, а в Искаженных пустошах, причем не сказать что на самой окраине. Здесь всегда нужно держать ушки на макушке.

Пир вздохнул и, натянув на лицо маску, принялся за работу. Я тоже не стал нарушать техники безопасности, и вторая маска, извлеченная из тубуса, закрыла нижнюю часть моего лица. Пусть я не собираюсь заниматься сбором хлыстовика, но если бараненок ошибется в работе, то количества пыльцы, выброшенного в воздух этим полем, хватит, чтобы накрыть облаком всю долину до самых вершин холмов. В общем, лучше перестраховаться: противоядия-то у меня и в самом деле нет.

Понаблюдав за тем, как Пир старательно выискивает среди хлыстовика цветущие растения, я печально вздохнул и двинулся вверх по склону. У меня на сбор нужного количества травы ушло бы часа два, в случае же с непривычным к такой работе баронским сынком это время можно смело умножать на два. А значит, раньше чем через четыре часа мы отсюда не уйдем…

В отличие от долины, сплошь поросшей хлыстовиком, холмы, окружившие ее, представляют собой абсолютно безжизненные груды камней. Здесь нет ни кустика, ни деревца, только обломки скал и вездесущая серая пыль, забивающаяся во все щели. Хорошо, что я догадался напялить маску, иначе сейчас, взметаемая ветром, эта соленая и горькая пыль скрипела бы на моих зубах. Впрочем, она и без того добавит мне головной боли. Вечером придется основательно чистить одежду и броню от набившейся в них пыли, в противном случае через сутки она начнет въедаться в кожу, вызывая зуд и сыпь. Серая пыль — бич здешних мест. Тварям на нее плевать, а вот ходокам она доставляет немало проблем, заставляя подыскивать места для стоянок вблизи воды и каждый вечер чистить экипировку, избавляясь от этой серой гадости.

Казалось бы, если эта пыль такая сволочная вещь, зачем лезть туда, где ее больше всего? Но что поделать, если сидя на вершине холма куда легче засечь приближающуюся опасность.

Конечно, у меня есть мой сосед, который всегда готов предупредить о незваных гостях, но одно дело быть предупрежденным, когда расстояние до опасности не превышает пары сотен метров, а время на подготовку к встрече исчисляется секундами, и совсем другое — увидеть приближение возможных неприятностей за пару километров. В общем, ради такой возможности стоит потерпеть некоторые неудобства, тем более что они давно уже стали привычным злом. Мелкой, но почти безвредной пакостью.

Следить за окрестностями — занятие скучное. Вокруг расстилаются каменистые, редко поросшие перелесками равнины. И лишь гряда холмов, уходящая далеко на юг и где-то там превращающаяся в один из отрогов Срединного хребта, отсюда больше похожего на нагромождение облаков на горизонте, разбавляет невзрачность открывающихся видов. Скука… в какой-то момент она достает так, что почти всерьез хочется увидеть хоть какое-то движение. Пусть даже это будет стая бредней. Но когда подобные мысли начинают закрадываться в голову, я, встряхнувшись, принимаюсь проверять вооружение, чтобы через минуту вновь сосредоточиться исключительно на окружающем пространстве. Знаю, за такое несение дозора любого легионера ждала бы неделя работ золотарем, не меньше.

Но здесь, в Пустошах, нет вражеских лазутчиков, только и ждущих ослабления внимания дозорных, а у меня нет команды и сменщика, которому можно было бы передать вахту. Полагаться же на Граммона было бы полной глупостью. Парнишка просто не понимает всей опасности здешних мест, не знает, куда смотреть и на что обращать внимание, а значит, способен пропустить опасность, просто не опознав ее. Оно мне надо?!

— Распадок на одиннадцать часов. У кривой сосны. — Голос соседа, неожиданно раздавшийся в моей голове, заставил дернуться. А взглянув в указанную сторону, я лишь в очередной раз порадовался предложенной духом системе, позволяющей быстро находить взглядом то, на что он указывает. Уж не знаю по какой причине, но вроде бы смотрящий на мир моими глазами сосед отчего-то успевает замечать куда больше и, кажется, имеет куда более широкий угол обзора, нежели я. Вот и сейчас он умудрился заметить маячившие на самом краешке переферийного зрения две небольшие фигурки, устроившие какую-то непонятную возню в распадке меж двух низеньких холмов, под странно искривленным стволом старого дерева.