Осмотрев горницу, Марья увидела, что остальные ворвавшиеся в терем опричники пали замертво от рук Тимофея. Кто лишился головы, кому было пронзено сердце.

Залитый кровью пол начал уходить из-под ног женщины. Ее повело.

— Тебе ли падать, витязь? Крепись, — Тимофей обнял жену за талию могучей ручищей, и прислонил ее голову к своему плечу.

— Наша взяла! — Марью привел в чувство радостный крик воина дружины. — Мы разби… — голос защитника боярского двора превратился в хрип.

Послышалось звериное рычание.

— Здорово, боярин, — в окно запрыгнул Степан Голунов.

Его зеленые глаза горели в темноте. Лицо напоминало оскаленную морду хищника.

— Здравствуй и ты, Марья Семеновна, — встав с четверенек, Степан прошелся вдоль стены перед Соколовыми. — Ишь чего государь задумал. Жениться на моей зазнобе. Нет уж. Ты моя, Марьюшка. Моя навеки.

— Я не отдам ее, — пригрозил Тимофей.

— Кто бы с тобой считался, увалень? — ловко увернувшись от сабли, Степан с голыми руками кинулся на Тимофея и обезоружил его в одно мгновение.

 Опричник вцепился в горло боярина зубами, словно бешеный пес.

Марья бросилась к ним, вскинув меч, чтобы отрубить Степану голову. Стремительно развернувшись, опричник вывернул оружие из ее руки, и, схватив Марью за шею, приподнял ее от пола.

В его окровавленной пасти сверкнули длинные клыки.

Бросив Марью в угол, он укусил ее за шею, и вытащенным из ножен на поясе кинжалом разрезал себе вену на руке.

— Пей, Марьюшка, — раздвинув челюсти женщины, опричник влил в ее рот свою кровь. — Моя ты отныне. Моя.

Боярыня потеряла способность двигаться. На время оставив ее в покое, Степан вернулся к лежащему на полу Тимофею и стал пить кровь из его прокушенного горла.

Понемногу к Марье возвращалась подвижность рук и ног. Собравшись с силами, она подтянула к себе меч, покрепче сжала его рукоять в правой руке и повторила попытку прикончить Степана, но опричник вновь избежал справедливой расплаты.

— А ты норовистая бабенка, Марьюшка. Приструнить бы тебя не мешало, — щелкнул зубами Степан.

Связав женщину прочной веревкой, он поднял ее себе на плечо, вынес из терема и взвалил на своего коня.

— Поджигайте! — приказал Степан немногим уцелевшим в схватке опричникам.

Он вскочил на коня и повез Марью прочь из города. Удаляющиеся огненные всполохи мелькали перед ее затухающим взором.

Марья не знала, сколько времени провела в забытье. Открыв глаза, она попыталась привстать, насколько позволяли путы. Ее стошнило. Лежа на животе, она подняла голову и увидела, что находится в тесной избушке.

Степан и заросший немытый старик в рогоже, обвешанный связками трав и звериных зубов, стояли у печки, глядя на кипящий в огне котелок.

— Присуши ее ко мне накрепко, седой хрыч, — повелел Степан. — Чтобы любила меня пуще увальня воеводы.

— Тяжело ворожить на упырей, — предупредил старик. — Сил уйдет немерено, а выйдет ли чего путевое, неведомо.

— Потрудись, чтобы вышло мне на радость, — опричник прихватил старика за шиворот. — Не вздумай опечалить.

"Ворожить на упырей", — Марья вспомнила сказания нищих странников о ночных тварях, пьющих кровь.

Она поняла все быстро, и ничуть не растерялась. Кем бы она ни стала, ей надо разыскать детей и защитить их от царских извергов.

Степан ушел, а колдун подошел к Марье, притворившейся спящей. Читая заговор, старик выдернул волос с ее головы. В тот момент она напала на него, разорвав путы. Она не хотела его убивать, только оглушить. От удара по голове колдун упал, из ссадины потекла кровь. Потерявшая над собой контроль Марья прыгнула на него и прокусила ему шею.

Тут-то и зазвонил мой смартфон.

— На выезд! — "обрадовал" Артем.

— Бегу. Ой, выползаю, — у меня язык к небу приклеился.

Во рту пересохло, да еще этот мерзкий солоновато-противный привкус… Лучше бы Семеновна кузнечика сжевала. Вьетнамцы едят саранчу.

В три часа ночи мы мчались на Васином джипе по крайнему левому ряду Московской Кольцевой.

За рулем сидела я. К тому времени обзавелась рукописной доверенностью на вождение "Мицубиси", и мои ФИО с номером прав были вписаны в страховку. Только не думайте, что я предчувствовала ДТП. Ничего подобного.

Меня ждал тот еще сюрприз.

Через отбойник перескочил исхудавший вампирюшник в черной ветровке с пропечатанными белыми черепами на рукавах и узких черных джинсах, казавшихся расклешенными на его тонких ногах. Он перекатился по капоту и влетел в лобовое стекло. Раздался жуткий треск.

От удара джип занесло влево, он зацепил отбойник, отскочил на дорогу и, проскрипев несколько метров, остановился.

Прижатая к спинке сиденья подушкой безопасности, я открыла глаза и попыталась приподнять голову. На ней лежало что-то жесткое. Да это же ноги в грязных ботинках!

— Вася, ты как? — полушепотом спросила я.

— Живой, — прочистив горло, ответил напарник. — Он тоже оклемается.

Лоб и кисти рук Васи были в крови от порезов. На руках у него лежал вампирюшник с окровавленным затылком, не подававший видимых признаков жизни.

Я проколола подушку безопасности вытащенным из кармана ключом. Используя сверхсилу, высадила помятую дверь и выбралась из машины. Мелкие осколки с хрустальным звоном посыпались с головы и одежды на асфальт. Несколько глубоких царапин слегка пощипывали, заживая. Васе для восстановления нужно было перевернуться. Только не в это время и не в этом месте — под прицелом телефонной камеры остановившегося рядом водителя "Шкоды Фабии".

— Вам помочь? — подойдя ближе, спросил "оператор", снимая, как Вася вытаскивает из джипа раненого вампира.

— Я отвезу его в больницу на вашей машине. Не беспокойтесь, верну, — Вася показал "оператору" служебное удостоверение. — А мобильник уберите. Все самое интересное вы уже сняли. У вас есть полотенце? Одеяло?

"Хоть бы "скорая" мимо не проезжала", — думала я. Не хотелось, чтобы очнувшийся вампир набросился на медиков.

— Возможно, у него ребра сломаны, и точно перебита рука. Ну и сотрясение мозгов, само собой, — навскидку определил Вася, уложив пострадавшего на стеганое одеяло, постеленное на заднем сиденьи "Шкоды".

Да, враги наши уязвимы. Особенно, если сравнивать реалии с представлениями о них писателей и режиссеров. Мягкие ткани у них регенерируют быстро, а с костями дело сложнее обстоит. Они хоть и прочнее человеческих, но состоят не из космического сплава.

— Прикончи меня, — пришедший в сознание вампир разглядел сквозь полуоткрытые веки склонившегося над ним оборотня, потом повернул голову ко мне. — Иначе он меня убьет… с особой жестокостью. Он знает, что я ранен.