— Вы не заблудились вчера? — спросила она робко, и от ее голоса у Филиппа мороз пробежал по коже. Вчера он был до того в шоке, что сразу не оценил: голос был таким же, как у Селин, — чуть сипловатым и соблазнительно-низким.

— Почему я должен был заблудиться?

— Ну… Манхэттен… Надо было мне вас проводить.

— Джессика, я бываю в вашем городе чуть ли не каждый месяц. Ничего страшного.

— Ах, извините. Но в следующий раз…

— Если мы с вами снова окажемся в ресторане, я обязательно позволю себя проводить. — Он впервые улыбнулся, глядя на нее.

В конце концов, Джессика — лучше чем рубашка. На нее можно смотреть весь день, вспоминая Селин. Ведь он все-таки нормальный мужчина, а не какой-то маньяк-фетишист. Пока — нормальный. Но уже, кажется, не очень.

— Мы ждем вас в зале заседаний, — улыбнулась она в ответ, а Филипп мысленно вздохнул: какая жалость, у нее нет вампирских клычков!

— Да, крепко за тебя взялись. Живым ты отсюда не улетишь. — Сеймур смотрел на Филиппа с сочувствием. — Кстати, спасибо за вчерашнее!

— За что?

— Благодаря тебе я оказался с двумя сразу. Это отпад! Фил, тебе обязательно надо попробовать… Ну а как тебе наша Ангелочек? Может, ты на нее… того? — Сеймур прищелкнул языком. — Глаз положил, поэтому проигнорировал вчера классных телок?

— Какой ангелочек?

— Джессика. У нее кличка — Ангелочек. Правда похожа?

— Есть немного, — выдавил Филипп. Интересно, что сказал бы Сеймур, увидев Селин с ее улыбкой? Наверное, назвал бы ее Бесом…

И ему снова стало одиноко. Потому что Йен не звонил, а значит — не было вестей от Селин.

С Джессикой оказалось на удивление легко общаться. Отчасти Филипп приписывая это тому, что она работала переводчицей, ну а кроме того, Джессика была образованной, эрудированной и крайне дипломатичной девушкой, и это проливалось настоящим бальзамом на раненую душу Филиппа, уставшего от своих бывших — не очень умных подружек.

Они начали гулять вместе. Почти каждый вечер после работы Джессика находила повод задержаться в офисе, с ним вдвоем.

Они что-то читали, переводили, разбирали, обсуждали. Джессика, как шепнул Сеймур, приходилась родственницей президенту холдинга, что было само по себе неудивительно: занимать такую престижную должность (даже две) не так-то просто, если ты пришел с улицы, поэтому Филипп ей не доверял. Он считал, что ее пристальное и порой навязчивое внимание — один из рычагов воздействия на него.

Поначалу это обижало и заставляло вести себя грубо. Но Джессика, словно святая, прощала ему все. Либо это была действительно продуманная стратегия, не затрагивавшая ее личных амбиций, либо… либо он и правда был ей далеко небезразличен.

Она все время как бы случайно оказывалась рядом, она помогала ему в тех рамках, на которые распространялись ее официальные полномочия, а иногда шла на мелкие должностные преступления, что приносило гораздо большие результаты лично Филиппу.

В общем… Они стали настоящими друзьями, если не считать того, что настоящей дружбы не существует — ни между полами, ни между конкурентами. А то, что американцы из партнеров переходят в откровенную оппозицию, он понял уже давно. Филипп изо всех сил пытался спасти свой бизнес, отыскивая лазейку в их продуманной системе слияния, но пока не находил.

Две недели вместо обещанные трех дней пролетели словно на одном дыхании, Йен звонил один раз только для того, чтобы сказать, что Луциан стал отменным рыболовом, он каждый день ездит с его отцом на реку, а один раз даже запутался в сетях и чуть сам себя не удушил. Но все обошлось.

— Вот. Никто не звонит. Автоответчик почти пустой.

— Что значит «почти»?

— Марта звонила восемь раз, Алиса — три, — Йен едва заметно скрежетнул зубами, — зачем-то ты ей понадобился… Люси и еще четыре девушки, я не запомнил имен. Они все звонили по нескольку раз… Да! Маме твоей я сказал, что ты в Штатах. Я нашел ее вызов и позвонил сам, чтобы тебе деньги не тратить. У них все нормально. Твоя младшая сестра выходит замуж и уезжает во Фра…

— Я рад за нее. А…

— Я же говорю, больше никто не звонил. Пусто на автоответчике.

Филипп и сам понимал, что Йен прав: без Селин на автоответчике и в жизни действительно пусто, несмотря на три десятка звонков и кучу новостей…

Несколько раз они с Джессикой гуляли просто так, без всякого предлога и железного повода, чтобы остаться вдвоем после работы. В середине ноября в Нью-Йорке установилась тишайшая погода: солнечная, теплая, ласковая. Словно природа замерла в последнем реверансе перед началом настоящих холодов.

Филипп и Джессика бродили по огромному парку и как всегда говорили ни о чем. Джессика была первая женщина, с которой он мог говорить ни о чем. Так же как и обо всем. С ней вообще можно было все. Она была словно его второе я. Даже линии на ладонях у них были схожи. Впрочем, линии они рассматривали очень осторожно и, возможно, ошибались…

Дело в том, что между ними, с виду в общем-то взрослыми людьми, существовала одна детская причуда. Они не прикасались друг к другу совсем, даже случайно. И в этом была своеобразная, возбуждающая, загадочная игра. После первого вечера, когда Джессика пыталась взять его за руку в ресторане, Филипп ни разу не почувствовал на себе ее прикосновение хотя бы через одежду. Они в прямом смысле слова держались на расстоянии, а однажды, нечаянно задев Филиппа концом своего шарфа, который закидывала на плечо, Джессика очень долго извинялась и краснела…

Сегодня почему-то все было не так. Сегодня, уходя с работы, он подал ей пальто, смело разгладив его на плечах, и несколько секунд они стояли замерев: он — сзади, осторожно дыша в ее гладкие волосы, а она — впереди, блаженно закрыв глаза. Гардеробщик кашлянул и положил конец этому волнующему моменту.

Филипп и Джессика пошли к дверям, в которых оба тут же запутались, потому что попытались выйти через крутящееся стекло, отполированное до состояния полной невидимости. Или это они ничего не видели, по крайней мере Филипп — точно. Он ничего не видел из-за горячих, пульсирующих точек перед глазами, из-за волнующего стука в висках. В конце концов, оба поняли: между ними начинает происходить неизбежное.

А в парке Филипп небрежно, словно так и было надо, взял ее за руку и на некоторое время не мог слышать собственных слов: до того громко и гулко стучало в голове… А она улыбалась и как будто манила его за собой, забегая вперед и не отпуская его вытянутой руки. И в какой-то миг, когда они резко приблизились друг к другу, так что полы ее широкого пальто обняли и опутали ноги Филиппа, их лица стали совсем-совсем близко. И Филипп улыбнулся яркой вспышке: он снова обнимает Селин! Да! Это ее щуплые плечи, это ее светлые волосы оттенка серебристого дождя… Это ее глаза — серые и какие-то удивительно ясные и чистые… И Джессика не выдержала:

— Да, наверное, это сильно неприятно.