что она влюблена в Жарова. Иначе с чего бы Никита по пути к общежитию рассказывал им о том, что подсознание влияет на проявление волшебных способностей гораздо быстрее и качественнее, чем сознание. Именно поэтому в стрессовых ситуациях, когда мозг отключается, волшебникам все-таки удается колдовать.

Ева предпочла бы забыть случившееся сегодня, как страшный сон, потому что радость от обнаружения способностей меркла при мысли о том, что все вокруг теперь думают о ней и Жарове. Размышлять над тем, почему лужа приняла эту дурацкую форму, Ева вообще боялась. Ведь тогда выходило, что она Жарову вроде как… нравится и он поэтому ее все время достает. Что делать с этим знанием, она понятия не имела.

В их с Ликой комнате было довольно уютно. Здесь стояли двухъярусная кровать, два письменных стола со стульями на колесиках, журнальный столик и пара кресел. Вся мебель была расставлена вдоль стен, поэтому комната, несмотря на небольшой размер, выглядела довольно просторной.

Никита дал им пять минут на переодевание, поэтому они едва не наперегонки бросились к своим дорожным сумкам, стоявшим посреди комнаты.

Переодевшись в сухое и сменив джинсовку на толстовку, Ева порадовалась тому, что догадалась взять с собой запасные кроссовки и ей не нужно теперь мучиться, как Лике. У той запасной обуви не оказалось, и ей пришлось сушить промокшие кеды феном. Поскольку процесс затянулся, в пять минут они не уложились, и в лабораторию пришлось нестись едва ли не бегом.

Остальная группа ждала их у здания общежития, и, к счастью, недовольства задержкой и последующим забегом по территории никто не выказал. Кристина, Света и Настя без конца о чем-то расспрашивали Никиту. Сердце на полу они не видели, поэтому на Еву не косились. В отличие от Валеры. Тот сразу отворачивался, стоило Еве посмотреть в его сторону, и этим нервировал ее до жути. Жаров против обыкновения молчал как рыба. И Ева боялась лишний раз на него взглянуть, хоть и готова была прибить на месте.

Из-за спешки и переживаний она совсем не смотрела по сторонам и прослушала все, что говорил Никита. Очнулась, только когда они, запыхавшиеся и взмыленные, остановились у запертой двери, на которой тоже не было никаких табличек и подписей.

– А почему здесь ничего не подписано? – подал голос один из мальчишек.

Ева так и не успела с ними познакомиться.

– Потому что это секретная лаборатория. Так что тс-с-с, – Никита приложил палец к губам и подмигнул, но было ли это действительно только шуткой, Ева не поняла.

Меж тем Никита провел ладонью перед уже знакомым блюдцем, по кайме которого сразу пошло серебристое свечение. Дверь со щелчком приоткрылась.

– Идемте. Только еще раз обращаю внимание: ничего не трогать. Вообще. Всем ясно?

Все в группе вразнобой кивнули, включая притихшего Жарова.

– А, пришли? Ну проходите, – от стоявшего в углу стола навстречу вошедшим двинулся мужчина в белом лабораторном халате. Идеально отглаженный халат вкупе с всклокоченными волосами смотрелся комично. – Проходите-проходите.

– Мы уже прошли, – вполголоса сказал Жаров, и мужчина посмотрел на него так, будто только что увидел.

– Да. В самом деле, – он неловко рассмеялся и потер руки.

– Это Матвей Семёнович Жаров – наш гениальный ученый, – Никита говорил немного торжественно, но в то же время с улыбкой.

Матвей Семёнович на его слова замахал руками.

– Тоже скажешь. Это еще опытный образец, который пока неизвестно как поведет себя в эксплуатации, однако у него есть все перспективы стать незаменимым во многих сферах нашей с вами жизни. Это – шапка-невидимка, – торжественно произнес ученый, указывая на совершенно пустой стеклянный короб, установленный на высокой тумбе по центру комнаты.

Группа зашепталась, завороженно туда уставившись.

– А шапка там? – уточнила Лика, которую волшебство, кажется, все-таки не очень впечатляло.

– Да, разумеется, – Матвей Семёнович всплеснул руками, будто только что сообразил, что шапку невозможно увидеть. – Сейчас.

Ева покосилась на Женьку Жарова и поняла, что во второй раз за сегодняшний день он выглядит совсем незнакомым. Он смотрел на дядю, и на его лице застыла кривая улыбка, будто ему было… неловко.

Меж тем Матвей Семёнович провел ладонью по верхнему краю короба, и все грани засветились ярко-синим цветом, на миг сделав картину почти космической.

– Поскольку образец единственный, у нас тут защита, – Никита указал на угасавшее свечение.

– А где датчики? – заинтересовался Валера.

– Датчики расставлены по всему периметру, – охотно ответил дядя Жарова, сделав шаг в сторону, когда верхнее стекло с тихим шипением поднялось. – Механизм распознавания настроен на мой ПВК.

– ПВК – это персональный волшебный код. Можно провести аналогию с ДНК, – пояснил Никита, и Ева улыбнулась, глядя на него.

После происшествия с пожаром и последовавшим потопом он переоделся в темно-синюю толстовку, и теперь его сложно было отличить от простого студента. А еще у него был красивый профиль. Это было особенно заметно сейчас, когда он внимательно смотрел на короб и остаточные искры охранного волшебства, кое-где пробегавшие по стеклу, освещали его почти идеальное лицо.

Почувствовав Евин взгляд, Никита посмотрел на нее и тепло улыбнулся. Она смущенно улыбнулась в ответ и повернулась к шапке-невидимке. Впрочем, ничего нового там не было.

– А мы сможем ее увидеть? – будто прочитав Евины мысли, снова подала голос Лика.

– Она невидимка, – буркнул Жаров, и один из мальчишек за его спиной громко рассмеялся.

– Саму шапку мы, конечно, не увидим. Это невозможно, – сказал дядя Жарова. – Но мы увидим ее действие. Смотрите, – он осторожно вынул из короба невидимую шапку, – я могу сделать вот так, – с этими словами Матвей Семёнович перехватил шапку одной рукой, а вторую завел в поле невидимости.

Рука пропала, и Ева вместе с остальными ребятами завороженно ахнула. Пусть она и жила в одной квартире с волшебными часами и люстрой-самосветом, но шапку-невидимку видела впервые. Насколько она помнила, оригинальная шапка-невидимка была утрачена, и то, что кто-то смог ее воссоздать, казалось настоящим чудом.

– А если я прикоснусь к шапке изнутри, то… – Матвей Семёнович растаял в воздухе, впрочем, почти сразу вновь появился. – Всего в мире несколько артефактов, так или иначе связанных с возможностью визуального исчезновения объекта. Плащ-невидимка, исчезающее кольцо и шапка-невидимка. Кольцо в настоящее время хранится в сокровищнице Абу-Даби в Эмиратах, аутентичный плащ-невидимка до недавних пор хранился в музее Эдинбурга, но, как вы знаете, бесследно исчез два года назад, а шапка-невидимка, хранившаяся в нашей академии, была утрачена в результате пожара, случившегося пять лет назад. Это первый успешный результат пятилетних разработок. Шапка модифицированная. Она не только делает объект невидимым, но и глушит все звуки, попадающие в поле ее действия. Я щелкаю пальцами, но моя рука все еще в зоне невидимости, и, как можете заметить, щелканья вы не слышите.

Увлекшийся рассказом Матвей Семёнович перестал выглядеть неловким и смущенным.

– Шапка-неслышимка, – вполголоса прокомментировал Жаров, и Лика прыснула.

– А кто украл плащ-невидимку? – спросила Настя.

– Дело до сих пор не раскрыто, – быстро сказал Никита, явно не позволяя сбить своего научного руководителя с мысли.

Матвей Семёнович подошел к столу, на котором стояло нечто, похожее на очень пухлый ноутбук.

– Синхронизатор волшебных потоков, – пояснил инженер и, накрыв прибор шапкой, сделал шаг в сторону. – Вуаля. Его нет.

Все снова дружно ахнули.

– А можно ее померить? – подал голос Жаров.

– Нет-нет, Женя. Что ты? Это еще опытный образец. Пока пройден лишь первый этап испытаний. Нет-нет. Исключено. Наука не терпит спешки. А волшебство в науке тем более.

Матвей Семёнович явно занервничал, снял шапку с синхронизатора и положил ее обратно в короб. Крышка с шипением закрылась, и периметр тут же засветился синим.

– Понимаете, это уникальный образец. Впервые в стенах нашей академии удалось создать артефакт, способный удерживать в себе волшебство на постоянном уровне. Как вы знаете, в волшебных объектах волшебство иссякает. Средний срок службы типовых волшебных предметов, независимо от номенклатуры, около года. И все это время в среднем за календарные сутки уровень волшебства снижается на ноль целых двадцать одну сотую процента. Порог волшебства в пятнадцать процентов считается критическим, и пользоваться прибором по его достижении нельзя. Иногда это просто бессмысленно, как в случае часов, а порой просто-напросто опасно, как в