Фаулер полагал, что вся история была рассказана, чтобы дать Эверету произнести последнюю фразу. Доктор отчаянно, просто невыносимо гордился собой, и гордость эта требовала признания.

— А что с полковником? — поинтересовался, используя момент, лейтенант. — Тоже военная травма?

— Нет. Но случай интересный. Вы ведь не сделаете его достоянием общественности? — Доктор вспомнил о целительской этике и засомневался. Но не сдержался. Опять. — Господин полковник в войне не участвовал. Сломал ногу незадолго до ее начала и известие о вероломном нападении Дарнии получил, находясь на больничной койке. Однако в стороне он остаться не мог. Следил за ходом боевых действий, читал газеты, слушал радиосводки… И да, также создал для себя иную реальность, в которой его эскадрилья вела ожесточенные бои с противником. К счастью, это вскрылось до того, как он оправился от травмы и должен был вернуться в свою часть. Так что полковника вовремя изолировали.

— Зря, — искренне сказал Фаулер. — Он мог неплохо послужить империи. Как и другие отважные безумцы.

— Возможно, — не спорил доктор Эверет. — К слову, о войне и ее последствиях. Надеюсь, вы простите мне небольшую бестактность, но в городе я случайно, совершенно случайно, узнал вашу историю. Видимо, вы обмолвились не в той компании, и слухи…

Он был пьян в тот вечер. Свински пьян. Отвратительно свински пьян.

Но лучше бы выпил еще больше и не мог даже языком ворочать.

А язык, как назло, и не заплетался даже.

Теперь весь город знает.

Кто-то сочувствует. Кто-то злорадствует. Кто-то вот с психиатрами делится.

— Мы могли бы обсудить это, — предложил Эверет. — Если хотите.

— Не хочу, — буркнул Фаулер. — И не захочу. Всего доброго, доктор.

Неудивительно, что Марти не сразу поняла, куда попала.

Во-первых, она давно уже не чувствовала магию.

Во-вторых, никогда не бывала в подобных местах, только слышала о них или читала.

В-третьих, в тех рассказах и книгах не обязательно говорилось о башнях. Это могло быть любое строение, от уютного семейного особняка до укрепленного по всем правилам замка. И называли их просто — дома.

Сначала лорды истинной крови строили дома на Архипелаге. На маленьких островках, наполненных энергией, для масштабных сооружений не хватало внешнего пространства, и приходилось выкручиваться, преобразовывая внутреннее.

После дома появились и на материке. И на других островах, как выяснилось. Главное, чтобы месту хватало силы и нашелся лорд, который сумеет эту силу должным образом использовать, ведь даже самый сильный маг не способен на пространственные преобразования.

— На Карго-Верде был лорд?

Джо с улыбкой, обещавшей еще немало сюрпризов, покивала головой:

— У Карго-Верде был лорд. Свой. Собственный. Лорд Карго-Верде.

Марти недоверчиво хмыкнула.

Звучит красиво, не поспоришь, но остров слишком велик, чтобы быть вместилищем родовой силы. По теории распределения энергии, о которой вспоминал сегодня Адам, плотность накопленной энергии тем больше, чем меньше площадь острова. А истиннокровные связаны с родовыми островами, и уровень силы лорда зависит от того, сколько энергии за короткое время он способен вобрать по связующим каналам. На островках размером с акр концентрация энергии такова, что магия от них сама движется по каналам, как вода под высоким давлением по водопроводным трубам. А чтобы выкачать силу, распределенную по такому большому острову, как Карго-Верде, придется подождать… Пару дней, наверное.

Марти представила лорда… Такого гипотетического лорда, который взялся, к примеру, сплести заклинание огня, занес руку над свечой… И ждет.

Ждет, ждет, ждет…

Долго придется ждать.

Маги вне родов тянут энергию отовсюду и копят ее в себе, а лорды могут брать лишь у островов. Но они не жалуются: ни один маг не соберет в себе столько магии, сколько способен накопить остров.

— Все учебники вспомнила? — ухмыльнулась Джо.

— Лишь некоторые, — созналась Марти.

— Думаешь, в них есть ответы? Лорды — настолько недалекие ребята, чтобы разложить свои секреты по полочкам, подписать и выставить на всеобщее обозрение?

— Вряд ли.

— Вот и я о том. Мы ничего о них не знаем. Почему они — лорды? Что такое «истинная кровь»? Наша тогда что, поддельная? И магия островов. Если остров — это колодец, который может вместить лишь определенный объем воды, то да, чем меньше его площадь, тем уровень воды выше, и черпать из такого колодца, естественно, легче. Ведром. Но это — если считать, что способности у всех лордов равные. А что, если их сила все же разнится и у кого-нибудь вместо ведра был насос?

— Вы о лорде Карго-Верде? — догадалась Марти. — Тогда он был самым могущественным лордом, раз уж мог тянуть энергию такого большого острова. Насосом.

— Именно! Лорды с Архипелага ему в подметки не годились. Сама сравни: какие-то хлюпики с ведрами и мужик со здоровенной мощной штуковиной!

Грубоватой шутке Марти улыбнулась не из вежливости: порадовало определение лордов с Архипелага. Позлорадовало. А когда она заметила за спиной Джо замершего с вытянутым лицом Адама, очевидно недавно вернувшегося и слышавшего только последние несколько слов, все-таки рассмеялась.

— Ты быстро. — Джо с невозмутимой миной обернулась к помощнику. — А мы тут обсуждаем различные теории магии.

— Я так и понял. — Не глядя ей в глаза, Адам протянул картонный стаканчик с крышкой. — Ваш кофе. Со сливками и без сахара. — Второй стаканчик отдал Марти. — Шоколадно-ореховый. И я купил печенье…

— Отлично! — Джо хлопнула в ладоши. — Пять минут — перерыв на кофе. А потом за работу, и пока не разберем тот угол, — она кивнула на груду пыльных коробок, — я вас отсюда не выпущу.

Звучало как угроза, но в жизни Марти случались вещи и пострашнее бумажных завалов. К тому же тут было интересно. Жаль только, узнавать башню и о башне придется через других.

Очень жаль.

Казалось, она свыклась с потерей способностей, стала забывать, каково это — даже не использовать магию, а просто чувствовать ее. И вдруг, через столько лет, накрыло ощущение беспомощности и ущербности. Печати давили так, что хотелось сорвать их, и, в отличие от тех, кому каналы перекрывали в наказание, она могла это сделать. Всего лишь очень сильно пожелать и надрезать кожу в нескольких местах, чтобы выступила кровь. Или расцарапать…

Давно у нее не было подобных мыслей. Когда-то они посещали часто. Практически жили в ее голове. Были с ней в камере предварительного заключения, мешали отвечать на вопросы в зале суда, забивали шум волн, когда паром вез ее на Карго-Верде.

Но тогда она думала не о магии — о смерти.