заранее обречено на неудачу, потому что солдаты явно не хотели воевать, потому что половина всего фронта выносила резолюции о том, что полки не будут наступать. Да и те, что не выносили, потому что не могли еще ясно высказать большевистских лозунгов, были большевистскими. Но тем не менее, благодаря всем принятым военным и политическим мерам, солдат Юго-западного и Румынского фронта удалось поднять на новое кровопролитие. 19 июля наступление благодаря отлично организованной артиллерийской подготовке началось успешно. Было, захвачено много военной добычи, пленные. Но через несколько дней, когда германцы подбросили австрийцам кое-какие резервы, русские армии за Галичем наткнулись на упорное сопротивление. Этого было достаточно, чтобы искусственно вызванное боевое настроение рассеялось, как дым, и наступавшие армии в беспорядке покатились назад, отдавая не только все занятое, но и свое собственное, бросая и артиллерию и огромное войсковое имущество. Фронт был потрясен окончательно, и развал его начал развиваться со страшной быстротой несмотря на смертную казнь, введенную Керенским. Армия утратила окончательно свою боеспособность и перестала верить не только буржуазии, но и соглашателям, которые в глазах солдатской массы были нисколько не лучше буржуазии, а социалист Керенский оказывался даже хуже царского генерала Корнилова. Солдатские массы определенно потянули к большевикам, так как одни большевики оказывались правыми и одни большевики были теми, кому солдат не имел никаких оснований не верить.

Но наступление, даже неудачное, было тоже на-руку буржуазии, потому что позволило ей всю вину за неудачу взвалить на большевиков, которые своей агитацией против наступления будто бы «вонзили нож в спину армии». Против большевиков началась настоящая травля, а затем буржуазия, воспользовавшись июльскими днями, принялась за аресты и разгромы. Все большевистские газеты всюду были закрыты. На заводах, на квартирах производились обыски. Разыскивались оружие, деньги. Документы и большевистская литература в партийных комитетах беспощадно уничтожались.

Не избегла общего разгрома и Военная организация. Половина ее членов сидела по тюрьмам, а другая разыскивалась, как преступники. Но семя большевизма, посеянное в сознании масс, не могло погибнуть. Оно зрело и укреплялось, потому что лозунги о хлебе, мире, свободе, о власти советов перестали быть лозунгами партийными, они стали массовыми. Они не могли быть забыты. После июльских дней и после разгрома в массах вызрело сознание неизбежности и необходимости вооруженного восстания для того, чтобы претворить эти лозунги в жизнь, потому что всем стало ясно, что противник держится за власть крепко и не намерен ее отдавать мирно.

Благодаря этому рабочие и солдатские массы сами собой тянулись к организации, и через несколько дней после июльского разгрома, когда буржуазия торжествовала победу и начала мечтать о военной диктатуре, уже наметились признаки возобновления работы Военной организации. В Выборгский район, наиболее революционный, а потому и наиболее пострадавший при разгроме, потянулись и представители военных ячеек и оставшиеся на свободе члены Военной организации. Тут была установлена сохранившаяся от царского времени подпольная типография, начавшая печатать листовки о контрреволюционной опасности со стороны буржуазии. Тут же мобилизовались силы для подпольной работы и отсюда же установилась прерванная связь с частями гарнизона, с фронтом, с военными организациями других городов. Прерванная работа налаживалась необыкновенно быстро, показывая, что массы готовы для организации и что только ждут объединяющих их действия распоряжений. Теперь, когда объединяющий их орган вновь получил возможность действовать, все местные ячейки заработали попрежнему, как будто никакого разгрома и не было. Поэтому, когда появились первые известия о том, что на Питер двигаются полки мятежного главковерха [25], то Военная организация была наготове. Из подполья она зорко следила за всем ходом контрреволюционных действий буржуазии, и в Петрограде, по одному сигналу.

Корниловец агитирует солдат.

Военной организации, все полки питерского гарнизона и вся Красная гвардия вышли на защиту подступов к Красной столице. Это подняло влияние Военной организации на огромную высоту, вывело ее из подполья и позволило открыто приступить к выполнению постановления VI Съезда партии о необходимости готовить массы к вооруженному восстанию.

ПОДГОТОВКА К ВОССТАНИЮ И ЕГО ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ

Революционный подъем масс, потерявших всякую веру в соглашателей, после корниловского восстания нарастал с необыкновенной быстротой. Партия, выведенная благодаря контрреволюционному выступлению из подполья, зорко следила за нарастанием этого подъема, чтобы уловить момент, когда он дойдет до наибольшей остроты, дать сигнал к общему выступлению и взять над ним руководство. Владимир Ильич, все еще бывший под угрозой преследований, а потому проживавший на нелегальном положении, писал: «Восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс. Это во-первых. Восстание должно опираться на революционной подъем народа. Это вовторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых, половинчатых, нерешительных друзей революции. Это втретьих».

Все эти необходимые для успешного проведения восстания условия после корниловского мятежа были налицо. Если до июльских дней в некоторой части пролетариата были надежды на то, что переход власти в руки советов возможен и мирным способом, то теперь от этих надежд не осталось и следа. Единственным путем к получению власти советами являлось восстание. Армия, разваленная июньским наступлением на фронте, после корниловского мятежа совершенно выскользнула из-под влияния своих командиров. Солдатская масса, увидевшая, как генерал, сам верховный главнокомандующий, пошел против революции, почувствовала себя со всех сторон окруженной изменой и в каждом человеке, носящем золотые погоны, видела предателя. И тот, кто разубеждал ее в этом, казался тоже предателем. Поэтому заставить ее выступить в защиту Временного правительства или соглашателей не могла никакая сила. Буржуазия, ставка которой на Корнилова была бита, не имела за собой никакой действительной силы. Поэтому она мечтала о том, как бы подавить революцию немецкими штыками, готовилась сдать Питер немцами и радовалась всякой неудаче на фронте. Соглашатели, влияние которых была окончательно подорвано и наступлением на фронте, и преследованиями большевиков и пролетариата, и смертной казнью, которая была введена с их благословения и одобрения, сдавали одну за другой свои командные позиции. Всюду их сменяли большевики, которые в конце августа получили большинство в Московском, в начале сентября — в Петроградском, а затем и в большинстве советов прочих городов. Опорой соглашателей являлся пока один Центральный исполнительный комитет. Но и эта опора становилась ненадежной. Будущий II Съезд советов, созыву которого соглашатели всячески препятствовали, предчувствуя его большевистский состав, при общем революционном настроении масс, должен был неизбежно смахнуть этот последний оплот соглашателей и сменить его новым, подлинно