Документы к переезду были уже готовы, посему, не дожидаясь стука в дверь, Либерман-младший взял ноги в руки и отчалил в Германию.

По факту невозвращения кредита возбудили уголовное дело. Кроме того, банк, не рассчитывая на успех официальных органов, предпринял собственное расследование, и двое Левиных партнеров, не успевших предусмотрительно покинуть родину, лишились всего имущества и трех зубов (в общей сложности).

Казалось, для бизнесмена-любителя все кончилось благополучно, но частенько по ночам, лежа без сна и покрываясь холодным потом от каждого шороха, Либерман подолгу проклинал и Россию, его отторгшую, и Германию, их приютившую, а заодно и банк, так легкомысленно выдавший кредит. Жить не хотелось вовсе.

Вот и сегодня с самого утра Лева испытывал непонятную тревогу. Несколько раз звонил телефон, но трубка молчала. Может, соединение было плохое, а может…

После третьего звонка Либерман почувствовал легкую дрожь в ногах. Ехать в таком состоянии в клуб вряд ли было разумным.

«Пойду немного прогуляюсь, — решил Лева, — а то я тут совсем с ума сойду».

Людей на улице почти не было, до обеда оставался еще час, и только неспешные домохозяйки в прохладе тенистой аллеи с возмущением обсуждали повышение цены мяса на два пфеннига.

Либерман зябко передернул плечами и направился к недалекой придорожной гостинице, куда частенько захаживал пропустить кружку-другую пива и поболтать с темпераментным хозяином-испанцем, которого угораздило жениться на немке.

Он уже отошел на значительное расстояние от дома, когда каким-то шестым вдруг почувствовал, что за ним следят. Резко обернувшись, Лева почти налетел на человека, идущего следом.

«Все-таки они меня достали», — со странным спокойствием подумал он и сухо спросил:

— Чем обязан такому вниманию?

— Лев, это ты? — в свою очередь удивился незнакомец, чуть отступая назад, — а я иду и думаю, ну надо же как похож на Либермана! Честно говоря, хотел пройти мимо, просто не мог поверить, что в такой глуши встречу знакомого.

Лева внимательно оглядел мужчину, одет по-европейски — дорого и неброско, светлые усы и очки в тонкой оправе делали его похожим на типичного немца. Выглядит приблизительно ровесником, но где они могли встречаться?

Незнакомец рассмеялся:

— Не помнишь! Конечно, сколько лет прошло. А я до сих пор не могу забыть ту тусовку после зимней сессии, когда ты на радостях учил всю группу пить водку, как настоящие мексиканцы. Мои соседи до сих пор со мной за это не разговаривают.

У Левы камень с души свалился — сокурсник! Все, что было связано с университетом, вызывало у него самые теплые чувства.

— Вы куда-то исчезли, курить было нечего, — продолжал мужчина, — и мы с Лукичом пошли собирать деньги на сигареты. Я играл на скрипке, кстати, ты не помнишь откуда она взялась? А Лукич, набрав в рот портвейна, звонил в дверь и когда выходил человек — прыскал винищем ему в лицо. На третьей квартире нас взяли. Потом чуть не отчислили, помнишь?

Лева смущенно хихикнул, Лукича, известного алкоголика-отличника, он помнил прекрасно, так же, как и последствия той катастрофической вечеринки: залили вечный огонь в университетском городке, сына замминистра, упившегося первым, отправили самолетом в Махачкалу, из общежития выкинули несколько столов и кроватей, а перед окном ректора вместо снежной бабы поставили огромный ледяной фаллос.

Отчислить хотели человек двадцать, но влиятельные родители бросили все силы, и дело замяли. А начиналась вечеринка действительно с невинного Левиного предложения.

— Да, ладно, ладно, чего в молодости не бывает… Ты сам-то здесь какими судьбами?

— Жена уговаривает переехать… Она немка, помнишь Жанку с филфака?

— Конечно, помню, симпатичная такая, только маленькая.

Мужчина хмыкнул:

— Зато все рядом. Вот приехали в гости к родственникам, присматриваемся. Может, посоветуешь чего?

— О чем базар, — Лева впервые за эти годы почувствовал себя кому-то нужным, — но только давай зайдем пивка выпьем, не на дороге же разговаривать?

Сокурсник посмотрел на часы и почесал затылок.

— Ладно, давай, минут сорок у меня есть. Заодно расскажешь, как тут живут. Может, и переезжать не стоит?

— Зависит от того, как ты к немцам относишься , меня лично от них тошнит…

Почти в обнимку мужчины вошли в гостиницу, похожую на сотни других маленьких гостиниц-пансионов, разбросанных по всей Германии, с традиционной мебелью из массивного дерева, накрахмаленными салфетками, цветами в горшках и особым, устойчивым запахом вкусной еды, пива и сигаретного дыма.

— Кормят здесь отлично, — шумно усаживаясь за длинный деревянный стол, сказал Лева. — Кстати, помнишь шашлычную на Ленинском? Душевные шашлыки там делали. Или мы моложе были?

Отхлебнув пива, бывшие сокурсники пустились в воспоминания и через десять минут пришли к единодушному выводу: в России водка и женщины намного лучше, но это не причина, чтобы там оставаться.

— Как у тебя, кстати, с этим делом? — спросил собеседник, сдувая пиво с усов.

— В каком смысле? — удивился Либерман.

— Ну, в смысле баб. Ты же не женат, отдохнуть тут есть с кем?

— Да без проблем! Немки, они будь здоров по этому делу, и без всяких там давай жениться, давай сходиться…

— Помню, помню, — засмеялся бывший сокурсник, — как ее звали-то?.. Вот черт, забыл, ну, девка у тебя была, красивая такая, с биофака.

— Светлана? — нахмурился Лева.

— Не помню, может быть… Ноги у нее были потрясающие, а как звали, не помню. Она тебя все женить на себе пыталась.

— Как видишь, жив-здоров.

— Кстати! — бывший сокурсник оживился. — Ты слышал, что с ее матерью произошло?

— Нет, — Лева отхлебнул пива.

— Выбросилась из окна.

— Елена Сергеевна?!

— Наверное. Мне приятель рассказал, он с ними в одном доме живет. Три дня назад улетал из Москвы, случайно встретились, разговорились. Он меня спрашивает: «Помнишь девчонку Левы Либермана? Так вот ее мать из окна выбросилась».

— Почему? Что случилось? А где Светка? — Лева в сильном волнении оттолкнул кружку, известие его просто потрясло.

— Не знаю, — покачал головой собеседник, — я ведь не предполагал, что тебя встречу.

Либерман оттянул воротник свитера, словно ему не хватало воздуха, бледное отдутловатое лицо стало еще бледнее.

— Как же она теперь одна будет?

— Да ладно! — засмеялся бывший сокурсник. — Ей не пять лет, взрослая девка, справится. И потом, она ж не круглая сирота…