— Лев Антонович?

— Да? Что?

— Там, кажется, Коля.

— Где? — тут же вскочил Шантель.

— Внизу.

Шантель кинулся к окну, высунулся по пояс. Олег схватил его сзади.

— Осторожно! Не упадите! Какой идиот придумал эти нелепые огромные окна!

— Коля! — отчаянно закричал Шантель. — Коля!

Люди, собравшиеся внизу, подняли головы, а Коля словно и не слышал. Стоял возле тела Фисы и бессмысленно раскачивался из стороны в сторону. Новенький вдруг бодро сказал:

— Вот она, сила земного притяжения. Все просто: семнадцатый этаж, подошел к окну и…

— Замолчи! — обернулся Шантель. — И запомните: она сама выпрыгнула из окна! Сама! Мы все в этом уверены. Все.

Сатурн[7]

Вскоре приехала милиция, и началась невероятная тягомотина. Тело Фисы находилось внизу, окно, из которого она выпала, — на семнадцатом этаже, приходилось бесконечно подниматься туда-сюда, чтобы рассказать и показать, как все было, и выяснить подробности. Лифт скрежетал беспрерывно. У Шантеля этот скрежет вызывал глухое раздражение.

Коля был не в себе, на вопросы милиции отвечал односложно и без конца обращался к Шантелю со словами:

— Ты не бросай меня. Не бросай.

— Хорошо, хорошо, как-нибудь образуется, — каждый раз отвечал тот. Наконец не выдержал и подошел к одному из оперативников:

— Вы здесь старший?

— Ну допустим. Пока я.

— Что значит пока?

— Может, начальник отдела подъедет, майор Садовников Иван Иванович. Его в управление вызвали.

— А вы тогда кто?

— Старший лейтенант Колыванов, оперуполномоченный местного РУВД.

— Послушайте, господин Колыванов, можно все это как-нибудь побыстрее? Мы замерзли уже. Не лето, знаете ли.

— Хорошо, поднимайтесь наверх.

— Но только чтобы это в последний раз.

— А тут я распоряжаюсь. Вот вы говорите, что девушка сама из окна выпала, а как это сама? Что, стояла, стояла и выпала? Кто последний видел потерпевшую живой?

— Я, — упавшим голосом сказал Коля.

— Ага. Ну и что? Рассказывайте.

— Только не здесь, — поспешно сказал Шантель, кивнув на тело Фисы.

— Ага, — тупо повторил Колыванов. Вообще он не вызывал у Шантеля симпатии. Типичный служака, тупой и рьяный исполнитель.

«Будут проблемы», — подумал Лев Антонович и, попытавшись улыбнуться, сказал:

— Ну, пожалуйста. Вы же должны понимать, что это артист, натура тонкая. Переживает.

— Кто еще был в помещении, когда она упала?

— Да, собственно… — замялся Шантель. — Никого.

— А до того?

— Все еще здесь. Только Леня с Лелей ушли.

— Ага. Леня с Лелей. Еще два свидетеля. Адреса, номера телефонов?

— Я им сейчас позвоню, — торопливо сказал Лев Антонович. — Ах, да. Еще был Эдик! Его тоже вызвать?

— Всех давайте. А ты, артист, поднимайся наверх, — посмотрел на Колю Колыванов. — Поговорим.

Наверх Коля поднялся, но разговор его с оперативником не клеился. Он только сказал:

— Мы поссорились.

— А дальше? — спросил Колыванов.

— Дальше…

— Он ушел, — встрял Лев Антонович, который находился при Коле, словно нянька при грудном ребенке. Не отходил ни на шаг. — Девушка была беременна, вы понимаете, она сильно нервничала, переживала. Поругались, вот и… Шагнула к окну, подышать, и свалилась вниз. Может, голова закружилась.

— Беременна? — тупо спросил Колыванов. — От кого?

— Кто знает, — пожал плечами Шантель. — Она говорила, что от Коли, вынуждала жениться. А там кто знает, от кого.

— Надо делать экспертизу, — сказал Колыванов. — Это мы выясним, от него или не от него.

— А вот этого не надо, — торопливо сказал Шантель. — И вообще, что вы зациклились? Несчастный случай, вот и все.

— А если ее кто-то толкнул? Например, ваш артист? Свидетели есть? Нет свидетелей. Вы где были?

— В комнате отдыха, прослушивал запись.

— И ничего не слышали? О чем они говорили?

— Нет. На мне же были наушники!

— А остальные? Где были остальные?

— Это вы у них спрашивайте, — устало сказал Шантель. — И вообще, может на сегодня хватит?

— А это мне решать.

И он занялся Олегом, новеньким барабанщиком и звукоинженером. Шантель отвел Колю в сторону, краем уха прислушиваясь к разговору.

— …стоял, курил, — бормотал звукоинженер. — На лестничной клетке. То есть на балкончике.

— А я ушел, но вернулся, — оправдывался новенький барабанщик.

— Совсем?

— Вернулся?

— Ушел совсем? Из подъезда выходил?

— Да я, собственно… Не выходил. Стоял под дверью, ждал.

— Чего?

— Когда обратно позовут. Она же этого Эдика притащила. Из-за нее все.

— Что все?

— Перессорились.

В это время Коля что-то говорил и говорил. Шантель наконец очнулся, посмотрел на него:

— Что ты сказал?

— Все это уже было.

— Что было?

— Раньше. Когда я заканчивал десятый класс. Она тоже… Умерла. Из-за меня.

— Что ты такое говоришь?

— Я несчастья одни приношу! Я же не знал, что она так отреагирует!

— Кто умер? Как это из-за тебя?

— Девушка. Мы тоже поссорились и…

— А вот об этом молчи. Хотя… Ты представляешь, что сейчас начнется? Фанатки выпрыгивают из окна, потрясенные твоим исполнением! Можно такую рекламу сделать на этом скандале!

— Да как ты можешь!

Только в этот момент Шантель осознал, что Коля перестал говорить ему «вы».

Эдик ворвался в мансарду стремительно.

— Где? Кто? — И к Коле: — Сволочь! Ты мне не друг! Так и знал, что этим кончится! Она тебе мешала!

— Ага, — тут же среагировал Колыванов. — Еще пара вопросов, — обернулся он к Коле. — Остальных попрошу подождать на лестничной клетке. Особенно вас.

Это старлей сказал Шантелю. Тот понял: надо выйти. Черт знает что! И Леня с Лелей вернулись, стоят потерянные, переживают молча.

— Я, наверное, не смогу с вами больше работать, Лев Антонович.