Это и впрямь стало насущной проблемой нашего века: невозможно приступить к непосредственному и эффективному решению какого-либо вопроса без компаса, указывающего в направлении доступной истины, которой можно руководствоваться при функционировании в этом мире. Мир застыл в состоянии катастрофической разрухи.

Зеленая, в сущности, информационная эпоха, располагающая искусственным интеллектом (ИИ), приступила к созданию имитаций человеческого мышления, начав производство роботов, способных выполнять множество разновидностей работы, которую в прежние времена обычно делали люди. Все началось с простого ручного труда (хранение товаров, обработка онлайн-заказов, сварка, конвейерная сборка и т. д.), но теперь во все большей степени охватываются и более сложные виды работы (включая финансовые инвестиции, учет заработной платы, формулирование новостных сообщений, выполнение задач управляющих среднего звена, а вскоре и управление грузовиками и всеми системами транспорта, а также медицинскую диагностику, выполнение задач по уходу за больными, даже проведение хирургических операций). Один исследовательский центр подсчитал, что к 2050 году 50% всех существующих сегодня видов работ будет выполняться роботами; другой центр называет даже еще более неожиданные цифры — 47% ныне существующих видов работ будет выполняться роботами к 2020 году. Это уничтожение половины из существующих сегодня рабочих мест — и нет ни одного аналитика трендов, связанных с искусственным интеллектом, кто не считал бы, что это только начало!

Между тем за три-четыре последних десятилетия медианный показатель доходов по стране оставался неизменным, а средний доход значительно повысился. Это означает, что люди на вершине зарплатной шкалы (так называемый 1 процент) зарабатывают гигантские состояния, а большинство населения застряло на прежней отметке или даже теряет позиции. Это еще один откровенный провал передового края — проявление его неспособности выполнять свою функцию: эффективно вести культуру вперед к развитию, а не к стагнации.

Судя по всему, по мере того, как искусственный интеллект продолжает развиваться, в течение века почти все формы человеческого труда подвергнутся роботизации. Это будет удивительный, почти утопический результат! В конце концов, труд всегда считался неизбежным проклятием, бременем чело­вечества с начала времен. Неизбежным злом признавалось то, что все люди вопиющим образом обречены на страдание, — и, как следствие, часто человечество создавало такие явления, как рабство и прочие попытки передать это трудовое проклятие на аутсорсинг. Теперь же, судя по всему, технология наконец-то покончит с этим бременем раз и навсегда. Однако период фактического достижения той точки, в которой буквально 100% населения будет освобождено от необходимости работать, станет временем необычайно мучительных испытаний для миллиардов людей. Ведь очень многие из них потеряют работу, благодаря которой они добывали себе средства на пропитание. Вот почему в Кремниевой долине — которая (признает она это или нет) предпринимает все усилия для того, чтобы настолько быстро, насколько это возможно, лишить работы максимально возможное количество людей, — проповедуется неоспоримая вера в то, что вскоре будет введено нечто вроде гарантированного базового дохода. Это, безусловно, необходимо. (При всех прочих равных я, конечно, с этим согласен.)

Тем временем передовой край, воплощаемый зеленым отсутствием истины и технико-экономическим отсутствием работы, породил в народных массах преисполненное бессловесной ярости бурлящее чувство ресентимента (ressentiment). Это французское слово было использовано Фридрихом Ницше для обозначения негодования и озлобления. Философ понимал под этим термином именно ту форму мерзкого, яростного и злонамеренного отношения, которое, как правило, сопровождает эгалитарные убеждения (на самом деле почти всегда есть большие и меньшие реалии — не все по определению может быть равным, — а зеленый крайне негодует по этому поводу, нередко реагируя довольно злобно и бросаясь обвинениями; интегральные теоретики называют это злобным зеленым мемом). Но концепция ресентимента применима и в целом к негодованию, которое постепенно разрастается из-за тяжелого кризиса легитимизации всей культуры (он и вправду возник главным образом из-за деятельности деформированного зеленого). Вам твердят, что вы равны всем остальным и заслуживаете прямого и полного доступа ко всем возможностям и благам, но повсеместно отказывают в средствах его фактического получения. Вы задыхаетесь, страдаете и начинаете серьезно, очень серьезно злиться.

Зеленый авангард между тем предпринял попытку отменить все, что выглядело как притеснение, где бы он его ни обнаруживал и в отношении буквально всех категорий меньшинств. Это, несомненно, благородная и очень важная цель, но она была доведена — фанатично действовавшим, а теперь и дисфункциональным зеленым — до абсурдных крайностей, выразившись в том, что оппоненты зеленого с насмешкой называют политкорректностью. Это стало настолько болезненным явлением, что с недавних пор образовался политический водораздел между теми, кто видит себя поборниками социальной справедливости (ищущими повсюду разнообразные формы притеснения, чтобы бросить им вызов; они рыщут в поисках проявлений вызывающих неприятные переживания триггеров и микроагрессий и стремятся создавать безопасные пространства), и теми, кто считает себя противниками вышедшей из-под контроля политкорректности и защитниками первой поправки к американской конституции[16] — о свободе слова (они выступают против тех, кого считают излишне чувствительными либеральными доброхотами, разрушающими саму возможность свободного изучения идей и открытого знания). Сам я считаю, что каждая позиция несет в себе частичную истину; подробнее об этом я расскажу позже.

И все же крайности политкорректности и вправду достигли экстремальных проявлений. Например, в Калифорний­ском университете в Лос-Анджелесе прошла забастовка из-за того, что один из профессоров посмел исправлять орфографию и пунктуацию на экзамене в магистратуре. Студенты озлобленно утверждали, что профессор тем самым создавал атмосферу страха. Что ж, ежели истины нет, то принуждение других людей к твоей версии орфографии и впрямь есть форма притеснения и стремления к власти над ними (очевидно, что-то вроде: «орфография, которая верна для тебя, верна именно для тебя, а орфография, которая верна для меня, верна также для тебя»). На одном феминистском собрании после того, как выступление одной из участниц завершилось аплодисментами, другая женщина заявила, что те вызвали у нее приступ тревоги, и вся группа проголосовала за то, чтобы прекратить аплодисменты до конца конференции. Все это просто случаи, когда гиперчувствительность конкретного человека доводится до крайности: вместо того чтобы увидеть в нем возможную эмоциональную проблему, его называют жертвой, а все остальные отныне обязаны потакать его нарциссическим капризам. Вновь повторю: нигилизму и нарциссизму нет места на передовом крае (если ему вообще суждено хоть как-то функционировать).