затемно точно не выйдем, но я и не рассчитывал, оценивая наше время и расстояние. Мы прошли поле какой-то травы, то ли кукуруза, то ли еще что-то, высокое растение, по грудь, местами даже с головой уходили, а значит мы уже пришли к точке. Группа села на жопу, а я, взяв головняк, выдвинулся на край этого поля, чтобы посмотреть, что там да как. А то может уже сидит кто, а мы не знаем.

Аккуратно подползли к краю поля, и не высовывая свои лица, начали осматривать ближайшую территорию. От края этой посадки вниз, под небольшим углом уходило чистое поле, в котором стояло два больших колючих куста. Это и были наши огневые точки. Наши прошлые следы уже были заметены снегом, их не было видно. На другой стороне поля, далеко, в двух километрах шла лесополоса, где уже вроде как сидел противник.

Группа на четырех костях дозорами выдвинулась к кустам, и разделившись на два дозора, спряталась в них. Подползли, посидели, послушали — вроде все чисто. Я по радиостанции передал, чтобы все утеплились, но делать все это приходилось не вставая.

— Командир, чай будешь? Я принесу? — спросил у меня Туман в радейку.

— Посиди на месте пока что. Чуть позже, а пока утепляемся.

Мы просидели может минут двадцать, обстановка была тихая. Ротный вышел на связь и сказал, что на месте. Я ответил тем же.

Мы выставили прибор наблюдения на треноге, который в аккурат выглядывал из куста. Рядом с ним находились два бойца, которые отвечали за наблюдение ближайшие два часа. Все было спокойно, очень тихо, никого вокруг не видели. Через какое-то время приполз, прямо на брюхе Туман с термосом, ну и взял сигарет у бойцов. Выпив кружечку вкусного, сладкого чая, сидя на своем рюкзаке в колючем кусте, я спросил:

— Как там Пересвет?

— Пересвет? — загадочно и очень мило заулыбался Туман.

— Он вспотел жестко, и сейчас вроде решил подраз-деться. Да вон, посмотри, на него, стоит статуя — заржал Туман.

Я обернулся и охуел. Пересвет стоял в полный свой маленький рост, с опущенными до коленей штанами, и проветривал свои гениталии. Но крикнуть я не мог, так как было бы очень громко. Я нагнулся вниз за радиостанцией, и в это время в метрах ста двадцати от нас, на уровне первых кустов, в лощине упали три снаряда и произошло три мощных взрыва. Причем я сначала услышал, потом встал посмотреть и увидел только результат разрывов.

— Это что за хуйня? По нам, что ли? — вслух сказал я, и перевел взгляд направо, где Пересвет застыл в своей позе и просто стоял и смотрел.

В этот момент происходит еще три разрыва, уже метрах в сорока от нас.

— По нам, походу, сука, пристреливаются — успел я прошептать, одновременно поднося радейку к губам:

— Ну-ка все съе…

И тут происходит такой мощности взрыв, точнее сначала был ужасный и пронизывающий свист, который тебе говорит, что тоби пязда, а потом ебнуло так, что я рухнул в сторону то ли от взрыва, то ли хер его знает от чего. Секундное помутнение, но вроде жив.

— Стволы с собой, съебались все в кукурузу быстро. — крикнул я так громко, что видно напугал того, кто нам накидывал, потому что он перестал это делать.

Упав в заросли, я повернулся к группе, которая бежала изо всех сил.

— Раз, два, три… все — пересчитал я свой дозор.

А Пересвет в тот момент исполнял как мог. Сначала он побежал, но забыл ствол, потом вернулся, начал опять бежать перебирая своими коротенькими ножками, но штаны на коленях не позволяли этого делать. Он пару раз упал, встал, поднял одной рукой брюки и так побежал. Мне почему-то в тот момент это напомнило, как маленькие дети возвращаются с горшка, после своего грязного дела.

— Это что так пиздануло, командир?

— Не знаю что, но было очень близко. Все целы, никого не зацепило? Проверьте себя и друг друга.

Я не поднимал головы. Мои глаза были на уровне земли, я лежал и наблюдал, и ждал, что будет дальше. А вот, что делать, я пока не знал. Когда ты попадаешь под обстрел арты в поле, то вариантов решений у тебя не очень-то и много, в тебя либо попало, либо нет. Я лежал и ждал, бойцы тоже.

Соседний дозор доложил, что тоже все целы, но вещи оставлены там.

— Радюга, выходи на ротного, доложи обстановку, скажи, что задача, по-видимому, окончена. И нам еще надо как-то рюкзаки забрать.

Радист стал выходить на связь, а я лежал и думал, что нам пиздец как повезло. Ебнуло так, что я охуел тогда.

— Командир, он сказал забирать вещи, и как отойдем, ему доложить.

— Так, Шпак, ползешь сейчас туда, и проверяешь наш прибор на треноге. Аккуратно его заваливаешь, убираешь в рюкзак и ползешь сюда.

— Командир, а если еще раз ебнет?

Я посмотрел на Шпака, в его глазах был дикий страх от всего происходящего. Примерно такие же глаза у человека, который боится прыгать с парашютом. Я понял, что он туда не поползет один, поэтому сказал ему:

— Так, сейчас ползем туда вдвоем, я за своим рюкзаком, и тебе заодно помогу эту хуйню вытащить. Понял?

— А если еще ебнет?

— Значит мы умрем. Третьего не дано. Поэтому выбора у нас нет, надо ползти. Вперед.

Я упал на брюхо, автомат взял в правую руку и медленно вылез из растений. Полежал секунд тридцать на открытом пространстве, дождался, когда появится Шпак, и начал ползти вперед к кусту. Ощущения — да никаких, ты просто ползешь и надеешься, что все будет хорошо. Пока я полз, у меня промелькнула такая мысль, что до тех пор, пока мы находимся в положении лежа, они нас не видят, все-таки белые маскхалаты делали свое дело на снежном поле.

Я дополз до кустов, которые как бы меня скрывали от противоположной стороны, но в куст сразу лезть не стал. Подождал еще чуть-чуть, убедился, что Шпак медленно, но ползет, отыскал глазами свой рюкзак, а вот треногу не видел. Я на тот момент был уверен, что ее разворотило, и что от нашего современного прибора наблюдения не осталось ничего. Но пока я доставал свой рюкзак из колючек, Шпак уже опрокинул треногу и пробирался через колючки ко мне.

— Целый? — удивленно спросил я?

— Как новый, сука, ни царапинки. — ответил разведчик санитар.

Я немного приподнялся и сквозь гущу колючек увидел воронку от разрыва. Она была в десяти метрах от нас. Большая воронка была