– Не горюй, Балин, немало было и храбрецов. Да, видно, не родился еще такой боец, что побьет нашего господина. И в пешем, и в конном бою нет ему равных.

– Что ж, – сказал Балин, – теперь мне ясно, что иная жизнь хуже смерти. Лучше сто жизней потерять в бою, чем жить, как вы. Будьте вы прокляты!

Оглядел их Балин и поехал прочь. Иные твердят, будто грозил он мечом и кричал на веселых рыцарей, но лишь по глупости говорят они такое. Что толку кричать тому, кто не слышит Бога и совести? И достойно ли рыцаря грозить мечом, как розгой?

Только сразу не уехал Балин. Снова остановил его рыцарь в зеленом наряде.

– Видно, крепко ты веришь в свой заклятый меч, Балин, раз едешь без щита и копья. Но знай, что тот рыцарь нападет на тебя с копьем непременно, и не успеешь ты глазом моргнуть, как окажешься на земле. А потому, рыцарь, возьми мой щит. Немало он принял на себя ударов в прежнее время, и не повинен он в том, что недостало его хозяину мужества. – С тем подал он Валину добрый щит с гербом – крепостной башней на лазоревом поле. – Возьми и копье. – И протянул рыцарю славное ясеневое копье с квадратным древком.

Вот так и уехал Балин из замка Веселых Рыцарей в полном вооружении, и горестные думы одолевали его. А в замке в тот день до самого вечера не звучала веселая музыка.

Но едва прошла ночь и румяное солнце покатилось над Англией обычным своим путем, новые гости постучали в ворота замка Веселых Рыцарей. И нарядные обитатели вышли, по своему обыкновению, навстречу гостям. Только разом смолкла музыка, когда тяжелый взгляд Мерлина встретил их, а шутки и смех оборвались, словно щебетанье птиц на лугу, когда зоркий ястреб раскинет тяжелые крылья и парит беззвучно и страшно в пустом небе.

Не долго говорил Мерлин с веселыми рыцарями, да не многое и знали они. Минута, другая – и снова скачут бароны за Мерлином, спешат скликать гостей на свадьбу Артура.

Спешит усталый конь землепашца в конюшню, и лошадка купца-горожанина помнит дорогу к дому, когда возвращается с хозяином из чужих краев, но только рыцарский конь чует сечу и рвется туда, где гремит железо и льется кровь.

Все быстрей идут кони Мерлина и баронов Артуровых. Не нужны им понукания, и шпоры не ранят их бока. Сами спешат они.

– Благородные сэры! – воскликнул Мерлин. – Неспроста ярятся наши кони, и натягивают удила, и храпят тревожно. Гостей на свадьбу собираем мы, а кого встретим – бог весть.

И не стали бароны попусту тратить слова, но опустили забрала на шлемах да уселись в седлах покрепче.

И вот вынесли их кони на берег реки, и увидели бароны, что застыли на широком лугу два бойца. Копья их лежат в упорах, забрала опущены, и грудь заслонена щитом. Вгляделся Мерлин и увидел на одном из щитов крепостную башню. Горестно вздохнул мудрец.

– Валин, Валин, видно, пустым останется твое место на свадьбе у короля. Сам выбрал ты свою судьбу, и нет такой силы, чтобы остановить тебя.

А тем временем рыцари пришпорили коней и пошли друг на друга, тяжелые и могучие. И силен был их удар, и копья так крепки, что рухнули и кони и всадники, и остались оба без чувств лежать на земле. А племянник Артура Гавейн и прочие бароны воскликнули тогда с великой радостью:

– Хвала Господу!

Ибо думали, что, померившись силой, разойдутся бойцы и не прольется кровь, а иные из них хотели было поспешить к поверженным рыцарям и поднять их с земли и снять доспехи. Но не двинулся с места Мерлин, лишь проговорил глухо:

– Оставьте, благородные бароны. Упаси вас Бог встать между этими бойцами, ибо суждено им пройти свой путь до конца, и ничья кровь их теперь не остановит.

И легли на лицо Мерлина морщины, и глаза потухли, как у древнего старца.

А тем временем пришли в себя бойцы, и поднялись на ноги, и принялись разить друг друга мечами. Неизвестный рыцарь пробил Валину щит и разрубил шлем, но тут Валин нанес ответный удар злосчастным своим мечом и едва не сразил врага. Так бились они, пока не задохнулись.

Но оглянулся Валин, увидел знакомых рыцарей, и словно прибавилось у него сил. И снова схватились они, прежестокие наносили друг другу раны. И дышать они стали громко и часто, и трава вокруг них стала красной от крови. По семи ужасных ран зияло на теле у каждого, и всякая из них была смертельна. А они все продолжали биться, да так, что потом не верили люди, слушая рассказы об их поединке. Латы их расклепались, и тела были обнажены. Наконец обессилели оба и рухнули на скользкую от крови землю. И неизвестный рыцарь достал кинжал, ибо меч не в силах был поднять, и подполз к поверженному врагу. Но без движения лежал Балин, и щит его с крепостной башней валялся рядом разрубленный. И тогда неизвестный рыцарь, чтобы глянуть в лицо врагу, поднял забрало на разбитом шлеме Балина и стер рукой кровь с его лица. И услышали Артуровы рыцари горестный стон его:

– О Балин, брат мой! Зачем я дожил до этого дня? Зачем скрылся ты под чужим гербом?

И упал с Балином рядом и испустил дух.

Тогда Артуровы бароны в великой печали подъехали туда, где земля раскисла от крови, как от дождя, подняли забрало у второго рыцаря и узнали Балана. И плакали рыцари от жалости и горя, ибо в страшном грехе погибли рыцари, подняв брат на брата мечи.

А к утру Мерлин искусным своим чародейством воздвиг над могилой братьев надгробие, а заклятый меч Балина вонзил в мраморный столб. Столб же поставил посреди реки. С тем и тронулись бароны и Мерлин в обратный путь.

Когда же прибыл Мерлин с баронами в Камелот, прошел он, ни минуты не медля, в зал Круглого стола и хотел поведать королю Артуру о горестной кончине Балина и Балана. Но поднялся король мудрецу навстречу и с великой печалью сказал:

– Недобрые вести, Мерлин. Видно, нет в живых Балина, и сколько ни ищи его – не найдешь. Взгляни на этот факел. Два дня минуло, как погас он, и никакими силами не зажечь его снова. Прочие же горят не сгорая, и даже ветер, что залетает в окно, не поколеблет их пламени. Недолгую жизнь отмерил Господь рыцарю, так неужели и память о нем погаснет, как этот факел, и, когда уйдем мы один за другим, одна только тьма останется над Круглым столом?

И многим тут показалось, что и вправду потемнело в зале Круглого стола и, подобно черному туману, клубится под потолком, густеет мрак. Но протянул Мерлин руку и коснулся плеча Артура:

– Не горюй, благородный король! Пусть недолго суждено гореть этим факелам – не сомкнуться над Круглым столом мраку. А большего не ждите от меня нынче, ибо не все следует знать наперед.

Сказав это, вышел Мерлин из зала, и в тягостных раздумьях остались король и рыцари.

Всякое горе проходит, и нет такой печали, что томит без конца. Вот и пришло время свадебного пира в Камелоте. И день и ночь пировали бароны и громко славили короля и королеву, а в огромных очагах пылали стволы вековых дубов, и жарились на вертелах кабаны и олени. Бродячие певцы-менестрели без устали перебирали струны, а во дворе замка для простого люда откупорили бочки с вином, и, говорят, в самом Лондоне было слышно, какое веселье идет в Камелоте. Но проскользнул вдоль стола человек в пропыленном плаще, склонился к плечу короля Артура и недолго шептал ему. И потухла радость в глазах Артура.