В VI в. к югу от храма на искусственной насыпи построили большой пиршественный дворец примерно 50 м в длину. Продольные стены у него были выгнутыми, как у залов в Гаммель-Лейре, и общий вид, наверное, слегка напоминал перевернутую лодку. Внутрь вело несколько широких входов, один из которых декорировали коваными украшениями в виде спиралей. В VIII в. это строение сгорело и больше не восстанавливалось. Территория вокруг дворца была плотно заселена ремесленниками. Археологи обнаружили признаки обработки золота, серебра, свинца, бронзы, стекла и граната.

Королевство шведов имело торговые связи с разными концами мира, которые сходились в островном торговом поселении Хельгё, возникшем на озере Меларен в V в. Хельгё значит «святой остров», и золотые жертвенные таблички с изображениями богов и чудовищ, подобные тем, что найдены в культовых поселениях Дании, подсказывают, что это было языческое святилище, где в праздничные дни устраивались ярмарки. В Швеции нет другого поселения того периода, столь обильного находками, относящимися к торговле и ремеслам. Особенно развито в Хельгё было изготовление ювелирных украшений: здесь найдены тысячи расколотых форм, применявшихся для бронзового литья. Обрабатывали здесь и железо. А клад из 76 византийских золотых монет VI в. говорит о том, что торговые связи Хельгё дотягивались до Средиземноморья: возможно, туда шведы сбывали пушнину. В VII и VIII вв. появляются более экзотические изделия: бронзовый епископский посох из Ирландии, крестильные ложечки из Египта, индийский бронзовый Будда. На своем пути до Хельгё эти предметы, должно быть, прошли через множество рук, и они не доказывают, что шведские купцы доплывали до Индии. Вместе с тем эти торговцы уже основали фактории к востоку от Балтики и исследовали русские речные пути, которыми в эпоху викингов дошли до Черного и Каспийского морей. Латвийская Гробиня, где обнаружены три скандинавских кладбища периода 650–800 гг., стала одной из первых шведских колоний на востоке. На одном из кладбищ воинские могилы и погребальные дары напоминают о вендельских захоронениях, а другие два кладбища обнаруживают связь с Готландом. Также есть основания считать, что уже примерно в 650 г. скандинавская колония появилась в польском Эльблонге.

Освоение шведами русских речных путей началось в VIII в., и к 750 г. скандинавские торговцы жили бок о бок с финскими и славянскими в торговой фактории Старая Ладога, что у впадения реки Волхов в Ладожское озеро. Предпринимались и разбойничьи походы на восток, о чем свидетельствует необычное двойное корабельное погребение, недавно обнаруженное в Сальме, Эстония. Все до сих пор обнаруженные погребальные ладьи содержали останки одного или двух человек – знатного покойника и иногда раба, принесенного в жертву, чтобы сопровождать хозяина в загробный мир. В этих же двух ладьях лежали около 40 скелетов, все они принадлежали крепко сложенным взрослым мужчинам, многие имели очевидные повреждения, полученные в бою. Оружие и украшения с декором в вендельском стиле позволяют причислить погребенных к шведам и датировать захоронение примерно 750 г. Ладьи плохо сохранились, но есть достаточно признаков, позволяющих с уверенностью опознать в большей из ладей парусное судно, на сегодня старейшее из обнаруженных на Балтике.

Сложная география Норвегии оказалась серьезным препятствием для формирования государства. Большую часть года путешествовать в гористой местности было невозможно из-за снега, так что разные области сообщались в основном по воде. Тысячи островов и проливов создавали вдоль побережья укрытый от бурь «Северный путь» (North Way), от которого страна и получила свое название, но даже на этом пути навигация прекращалась в октябре и возобновлялась только в конце марта. Суда вытаскивали на берег и оставляли на зиму в лодочных сараях или укрытых гротах. Относительная изолированность поселений способствовала раздробленности, и в Норвегии нет того обилия находок, указывающих на формирования государства, которыми отмечено время, непосредственно предшествовавшее эпохе викингов в Дании и Швеции. Но все же и здесь политическая власть мало-помалу централизовалась. Убедительные признаки этого обнаружены в Борре, провинция Вестфолл, долине на западном берегу Осло-фьорда, где находятся семь больших погребальных курганов и 25 малых (Боррехаугене). Вероятно, их было больше: известно, что часть курганов срыли в XIX в. при добыче камня для строительства дороги. В одном из срытых курганов обнаружилась воинская погребальная ладья, но научных раскопок не проводилось. В тех же местах, в селении Хусебю, в середине VIII в. построили большой пиршественный дом. В эпоху викингов местность вокруг Хусебю носила название Скирингссаль – эту область сагическая традиция связывает с норвежской ветвью династии Инглингов. Меньше чем в трех километрах от Хусебю, в Каупанге («торжище») на Виксфьорде, к 800 г. возникло полугородское торгово-ремесленное поселение, несомненно обслуживавшее потребности близлежащей резиденции конунга. Хотя признаков формирующейся государственности там меньше, обширное, ныне большей частью разрушенное курганное кладбище в Мюклебусте на берегу Нордфьорда с несколькими погребениями кремированных кораблей указывает на еще один административный центр в Западной Норвегии. Крупные курганы найдены также в Ракнехаугене, провинция Ромерике, к северу от Осло, и в Свенсхауге, провинция Хедмарк, на востоке средней Норвегии.

В конце VIII в. скандинавские королевства были еще очень нестабильны. Класс людей, которые могли претендовать на престол, в Скандинавии был довольно многочислен. Теоретически королевская власть была выборной, и любой мужчина, происходящий из королевского рода, хоть по отцовской, хоть по материнской линии, мог стать королем. Незаконность рождения не была препятствием. Вместе с тем власть все больше централизовалась, вождества входили в королевства, а малые королевства подчинялись большим, и, значит, королей становилось меньше. Претендентов же было много, и династические споры стали обычным делом. В тех случаях, когда соперники имели равную поддержку и равно готовы были идти на компромисс, решением нередко становилось совместное правление, но зачастую борьба за престол оборачивалась разрушительными войнами. Проигравшего, если ему повезло не погибнуть, изгоняли, но, покуда его вела сила королевской крови, не все было потеряно. Ранние скандинавские властители правили скорее людьми, чем территориями, посему любой потомок королевского рода, способный привлечь на свою сторону воинов, мог быть признан в его дружине королем, даже если не имел королевства. Эти «морские короли» могли заняться разбоем, затем, при удаче, стяжать богатство, славу великого воина и верное войско, чтобы вновь попытаться занять королевский трон на родине. Или (в зрелую эпоху викингов) завоевать себе новое королевство в чужих землях. Отправиться в поход в чужие края мог счесть разумным и правящий конунг – чтобы добавить себе авторитета и разжиться добром на подарки воинам, которые должны были хранить верность и помогать отражать покушения на его власть. С той же необходимостью по мере укрепления королевской власти, посягающей на их традиционные привилегии, сталкивались представители вождеского класса: ярлы (племенные вожди) и хэрсиры (военачальники) Любой, у кого хватало денег построить ладью и нанять команду, имел все основания отправиться на морской разбой. Тем временем Западная Европа становилась для викингов все более лакомой добычей. Период экономического упадка, последовавший за гибелью Западной Римской империи (V в.), подходил к концу, понемногу устанавливалась политическая стабильность. Торговля с севером шла в рост, и скандинавские купцы имели возможность увидеть, как богаты и, по сути, беззащитны западноевропейские порты и монастыри. Поход на Европу сулил наживу, которая могла с лихвой окупить все возможные риски. Насилие, пронизавшее скандинавское общество, готово было захлестнуть весь континент.