Очень нескоро их разгоряченные лица немного отодвинулись, Сулиен наклонил голову, и их мягкие волосы спутались, и они снова рассмеялись, очень спокойно — над тем, что лежат на полу приемной, надо всем. В ту ночь они прокрались каждый в свою комнату и оставались там, в ту, но не в следующую.

Сулиен с опаской тихими шагами ходил по площадке за дверью Танкорикс. Было по-детски волнующе красться по темному дому. Танкорикс вышла и решительно обвила руками его тонкую талию, и, ничего не видя из-за поцелуев, неуклюже борясь со своей одеждой, они попятились в полутемную комнату и упали на мягкую постель. Неискушенные, они слепо терлись друг о друга, но их неуклюжесть казалась им забавной, и на протяжении всей своей неловкой любовной возни им постоянно приходилось подавлять смешки. Сулиен, боясь показаться — и будучи — неумелым и неопытным, поистине испытал облегчение, обнаружив, что, несмотря на превосходство в возрасте и откровения предыдущей ночи, Танкорикс вряд ли более сведуща, чем он. Хотя у Сулиена был небольшой запас противозачаточных средств, которые Катавиний с полгода назад начал тактично оставлять на видных местах, до сих пор он ими не пользовался, не было необходимости. Он боялся, что она заметит или догадается, что это для него внове, но Танкорикс ничего не сказала.

Они крепко уснули, переплетясь теплыми телами, яркие волосы Танкорикс разметались по его груди. Но не прошло, казалось, и минуты, как она уже трясла его за плечо, исступленно шепча:

— Уходи скорей, убирайся!

Сулиен неохотно открыл глаза:

— В чем дело? Который час?

Танкорикс сама наполовину спала. Затуманенным взглядом она посмотрела на еще темное ночное небо и, вздыхая, снова откинулась на подушку.

— Прости. Я думала, уже утро. Не надо было засыпать. Мои родители…

Она заохала и спрятала лицо у него на груди. Он обнадеживающе погладил ее, но она так и не подняла головы.

— Ты… жалеешь? — спросил Сулиен немного погодя.

Танкорикс ухмыльнулась сквозь волосы.

— Нет. Но это в самом деле нехорошо. Не надо было этого делать.

— Мне не кажется, что это было нехорошо, — осторожно сказал он.

— Как ты не понимаешь? — она отодвинулась, с любопытством взглянула на него и рассмеялась. — Нет, нет, нечего тут и понимать, бедненький мой, невинный. — Она поцеловала его в лоб, словно была намного старше. Оскорбленный Сулиен состроил гримасу, но Танкорикс, казалось, не заметила этого. — Через год-другой я, возможно, выйду замуж. Плохо уже то, что я с кем-то спала, сам понимаешь. Но… с рабом… — Улыбка исчезла с ее лица, и она нерешительно помолчала, прежде чем продолжать. — Ты разве не знаешь, что если им станет известно, что свободная женщина имела любовника-раба, то казнят обоих? Потом, уже позже, они стали вместо этого обращать женщин в рабство. Таков до сих пор закон. Не думаю, чтобы им особенно злоупотребляли в наши дни, но какая разница? Конечно, мужчины могут делать все, что хотят, но для девушки хуже не придумаешь. Если кто-нибудь узнает… никто не захочет даже прикоснуться ко мне. Они решат, что я… отвратительна.

Сулиен молча выбрался из кровати и начал недостойную охоту за своей одеждой. Танкорикс натягивала ночную сорочку.

— Такие вот дела, — констатировала она. — И не моя в том вина.

— Конечно, — тупо откликнулся Сулиен.

Танкорикс перегнулась через кровать и коснулась его руки.

— Послушай-ка, — снова игриво сказала она, — завтра ночью тоже не придется спать.

И хотя он прокрался к себе в комнату, стараясь стряхнуть с себя только что услышанное от Танкорикс, на следующую ночь он снова был у ее двери, и в эти тайные часы возбуждения легко было позабыть о какой-либо угрозе, вообще о любой опасности.

Дни шли, и они стали доверчивее, умнее друг с другом и больше уже сдавленно не смеялись.

Но однажды ночью они встретились слишком рано и, возможно, были недостаточно осторожны, позабыв о трясущейся кровати или собственных приглушенных криках, хотя сами думали, что все тихо, как обычно. Но то ли из-за звуков, то ли из подозрительности, то ли идя по какому-то мгновенно забытому поручению, Приска неожиданно распахнула дверь — и ринувшийся внутрь свет выхватил из темноты любовников.

Свет, вопли. Сулиен не думал, что замешательство может быть таким полным и таким ужасным. Как будто тела их облили кипятком, ожог по всей коже. Выскользнув из объятий друг друга и из постели, они цеплялись за простыни и за разбросанную одежду, стараясь укрыться от приближавшейся Приски. Она собиралась изо всех сил ударить Сулиена, но запнулась, когда удар пришелся мимо цели, и, пятясь к дверям, попыталась вцепиться в Танкорикс. Комнату сотрясали бессвязные звуки — завывания разъяренной Приски и дрожащими голосами произнесенные мольбы, призывающие ее замолчать.

Главное, что запомнилось Сулиену, был широко открытый рот Танкорикс и то, как ее новоприобретенная красота собирается в складки, морщится, как занавеска на открытом окне.

Приска неловко ухватила Танкорикс за волосы и наотмашь ударила по лицу, отчего одеяло выскользнуло у дочери из рук, вновь открыв ее наготу. Танкорикс скорчилась, нашаривая одежду, но Приска вслепую схватила ее в охапку и выволокла из комнаты. Дверь тяжело захлопнулась.

Сулиен остался стоять — беспомощный, голый и охваченный ужасом и совершенно не в силах представить, что будет дальше, потому что ему и вправду казалось, что хуже быть уже не может. Итак, момент, когда он мог ринуться прочь из комнаты и из дома, был упущен, и, когда ему пришло в голову потянуть дверь, он обнаружил, что она не открывается: Приске каким-то образом удалось заклинить замок.

Он быстро оделся, прикрыв пристыженное тело, что, впрочем, было небольшим утешением. До него доносился невнятный, но громкий шум разбуженных голосов, шедший снизу, и хлопанье дверей. Затем долго ничего не происходило, и время, передвигавшееся пугающими скачками, впало в штиль, так что Сулиену стало казаться, что его могут запереть в милой девичьей спаленке Танкорикс навсегда.

Затем он услышал тяжелые шаги на лестнице — двое, оба слишком тяжелые, чтобы оказаться Катавинием или Приской, приближались к спальне. И когда клин снаружи вышибли и двое стражников в форме набросились на него, до Сулиена понемногу дошло, что события не стояли на месте, напротив, они все быстрее и неумолимее приближались к зияющей пустоте непостижимого будущего.

Стражники скрутили его, словно это был опасный маньяк. Однако Сулиен не оказывал сопротивления, хотя инстинктивно и старался вырваться. Ему связали руки, и дальнейшая борьба была совершенно очевидно бессмысленной, даже если бы он не был и без того ошарашен. Однако когда они потащили его вперед, он стал упираться, затрудняя и действия стражников, и собственное сопротивление.

— Зз-а ч-что? — повторял он. Они сволокли его вниз по лестнице, так что каждая ступенька отзывалась болезненным ударом, и в холле он увидел Катавиния и Приску. Катавиний стоял, прислонясь к дверям приемной, склонив голову, и при виде его вызванная шоком пассивность Сулиена прошла, и он заметался, пытаясь прорваться к Катавинию.