путь – это примитивная дорсальная вагальная система, которая помогает защититься от внешних угроз с помощью иммобилизации и отключения (замыкания в себе)[62]. Второй путь – это симпатическая нервная система, содействующая выживанию посредством конкретных действий (реакция «борьба или бегство»)[63]. Новейший путь, вентральная вагальная система, поддерживает социальную активность в условиях безопасности[64]. В этой книге я буду обозначать эти три основных пути соответственно синим, красным и зеленым цветами.

Вместо всех этих сложных терминов я использую простую цветовую схему, которая позволяет легко закодировать состояние ребенка (или взрослого). Зеленый (вентральный вагальный) путь связан с общением, игрой и научением. Как пишет терапевт Деб Дана, «при стабильном использовании вентрального вагального пути мы чувствуем себя защищенными и спокойными, ощущаем связь с другими людьми и стремимся к общению»[65].

Когда задействован красный (симпатический) путь вегетативной нервной системы, человек может испытывать учащенное сердцебиение, потливость и другие признаки возбуждения. Иными словами, красный путь обеспечивает адаптивную мобилизацию организма с целью противодействия нейроцепции угрозы[66].

Синий (дорсальный вагальный) путь обеспечивает реагирование на сигналы крайней опасности[67]. При активации синего пути характерно замедление сердечного ритма и дыхания, вялость, медлительность. Человек находится в адаптивном состоянии экономии энергии как первичной стратегии выживания. Хотя возбуждение синего пути не ведет к явным расстройствам поведения, в действительности такие дети крайне уязвимы и подвержены высокому риску, а потому требуют особого внимания.

Три автономных пути – обозначенные разными цветами – соответствуют определенному поведению. Мы ищем подсказки, наблюдая за глазами, лицом, голосом и телом ребенка, а также за скоростью и ритмом его движений. Эти пути – главный радар, предупреждающий нас, когда ребенок нуждается в помощи. Как мы уже убедились в предыдущей главе, физиологическое состояние ребенка, описываемое тремя основными автономными путями, гораздо более информативная подсказка, нежели диагноз DSM или простой мониторинг поведения без понимания его адаптивной роли.

Почему путь так важен? Потому что зеленый путь – это путь, который ведет к здоровому социальному и эмоциональному развитию. При активации красного или синего пути мозг сосредоточен на базовых стратегиях выживания, а не на общении и взаимодействии. Как мы увидим далее, любой инструмент или метод вмешательства будет максимально эффективен только в том случае, если ребенок использует зеленый путь.

Конечно, все дети уникальны. Каждому ребенку свойственны свои пороги чувствительности и предпочтения. Тем не менее эти цвета представляют поведенческие паттерны, сигнализирующие о разных физиологических состояниях, характерных для людей в целом, и отлично работают с большинством детей. Одно из ограничений анализа наблюдаемого поведения состоит как раз в том, что мы всецело зависим от того, что поддается наблюдению. Некоторым детям – в том числе с расстройствами аутистического спектра – присущи определенные различия в связях «мозг – тело», которые влияют на движения, включая мимику. (Другими словами, их мимика, жесты или язык тела могут не точно отражать уровень внутреннего вегетативного возбуждения.) В главе 8 я расскажу об этом более подробно, а в главе 9 опишу многообещающую «сенсорную» технологию, обеспечивающую потенциальный «обходной путь» в совладании с двигательными различиями.

Дети задействуют различные пути циклически. Главное, чтобы они не использовали красный или синий пути слишком долго или слишком интенсивно[68]. Адаптировавшись к стрессу, здоровый человек может вернуться на зеленый путь в соответствии с требованиями текущей ситуации. Если этого не происходит и стрессовые условия сохраняются слишком долго, возможно развитие токсического стресса[69].

Почему все это так важно? Зачастую мы реагируем на поведение ребенка прежде, чем поймем его причину. Вместо этого лучше сделать паузу и спросить себя: это восходящее или нисходящее поведение? Иначе говоря, это особенность развития, реакция на стресс или сознательный поступок?

Точный ответ на этот вопрос – ключ к выбору наиболее эффективной и целесообразной ответной реакции.

История успеха: использование уровней развития в принятии терапевтических решений

Что происходит, когда мы можем точно определить уровень развития ребенка и отреагировать соответствующим образом? Рассмотрим случай Киры, бойкой девочки, которой очень не нравилось ходить в подготовительный класс. Когда родители привозили ее в школу, она часто плакала и весь день проводила в одиночестве, избегая общения со сверстниками.

В ходе обследования школьные специалисты обнаружили у Киры легкую задержку речи и трудности с «социальными навыками». Девочку перевели в специальный логопедический класс, в котором детей учили общаться и различать чувства посредством таких видов деятельности, как использование карточек для распознавания выражений лица. Но поведение Киры не улучшилось. Напротив, перевод в другой класс только усугубил ее проблемы: она так боялась логопеда, что ее тревожность и сверхбдительность даже возросли.

Следующим летом Кира стала посещать терапевта, избравшего другой подход. В первую очередь она провела тщательную оценку вегетативной регуляции Киры (цветные пути) и стадии социально-эмоционального развития, чтобы понять, как они влияют на поведение. Другими словами, терапевт начала с вопроса: что мешало Кире взаимодействовать со сверстниками в рамках зеленого пути? Ответ оказался прост. Хотя Кира могла использовать слова, чтобы сообщить о своих базовых потребностях, ее основные навыки социальной коммуникации (процессы с первого по четвертый) по-прежнему находились в стадии формирования.

В результате терапевт сосредоточилась на том, чтобы помочь маме максимально развить зеленый путь девочки. Ее главная цель заключалась в следующем: содействовать их чувству безопасности и научить весело проводить время вместе. Во время занятий Кира и ее мама взаимодействовали в удобном ритме, основанном на удовольствии от интерактивной игры. Никто не пытался чему-то научить Киру и ничего от нее не требовал. Смысл был в том, чтобы взаимодействие приносило радость и маме, и дочери, тем самым тренируя слабые «мышцы» социально-эмоционального развития ребенка.

К концу лета поведение Киры изменилось. Она начала подходить к другим детям на игровой площадке и играть с ними. Ее прежде незрелые способности к решению социальных задач теперь практически ни в чем не уступали способностям ее сверстников. План терапевта сработал. Она использовала подход, основанный на развитии и взаимоотношениях, а не стандартную методику, предполагающую «обучение» социальным навыкам. В условиях реляционной безопасности заинтересованность Киры в социальном взаимодействии развилась самопроизвольно. Со временем поведенческие проблемы – отказ ходить в школу, избегание сверстников и нежелание играть – разрешились сами собой.

В этой главе мы убедились, как важно в работе с такими детьми, как Кира, сначала установить их уровень развития и