Гулл тут же принялся кричать на Хэрна и требовать, чтобы тот никуда не сворачивал. Хэрн выразительно посмотрел на меня, и мы поплыли дальше.

На дальней стороне залива обнаружился остров – крохотный клочок земли с купой ив, склонившихся над болотистым берегом. Со всех сторон его окружал тростник. Правда, сейчас из-под воды торчали лишь верхушки. В основном здесь рос высокий танакви, и сейчас он храбро пытался цвести – ведь уже наступила весна! Воздух был напоен его ароматом. Лодка вошла в тростники, распугивая болотных птиц.

Хэрн рассмеялся:

– Вы только гляньте на эту малышню!

И он указал на цепочку утят, которые деловито плыли следом за матерью куда-то под ивы. Утенок тут же повернулся к Хэрну спиной и надулся. Должно быть, именно этого Хэрн и добивался. Нет, от моих братьев свихнуться можно.

Мы высадились на берег, развели костерок – он сильно дымил – и поели. Гулл есть не стал. Он просто сидел с куском хлеба в руках. Робин попыталась сунуть хлеб ему в рот, но Гулл так и не начал жевать.

– Гулл, я уже просто не знаю, что нам с тобой делать! – в отчаянии воскликнула Робин и вскоре после этого уснула, прислонившись спиной к стволу ивы и положив Младшего на колени.

А Гулл сидел рядом с ней и смотрел куда-то невидящим взглядом. Утенок продолжал дуться. Мы с Хэрном пошли побродить по островку, но не вместе, а по отдельности. Он пошел в одну строну, а я в другую, и в тот момент мне было совершенно наплевать, встретимся мы хоть когда-нибудь или нет. Я ненавидела этот островок. Ветви ив шелестели на ветру, как будто кто-то стучал зубами. Они были усыпаны ярко-желтыми почками, и на фоне серой воды этот цвет выглядел на редкость уныло. А эта самая серая вода все плескалась в тростниках и несла с собой их запах. Я смотрела под ноги, на здешнюю жирную грязь. Потом подняла голову и взглянула на фиолетовую полосу – виднеющийся вдали берег. И почувствовала себя очень несчастной. А потом мне послышался мамин голос.

– Танакви, малышка, ну возьми же себя в руки, ради всего святого! – взмолилась она. – Неужели ты настолько разозлилась, что у тебя отшибло всякое соображение?

Я, конечно же, мгновенно обернулась. Но позади была лишь ивовая роща, да маячащая среди деревьев спина Хэрна, и другой фиолетовый берег – этот был расположен поближе, но точно так же нагонял тоску.

А потом снова послышался из-за спины мамин голос – хотя на этот раз я понимала, что все это мне чудится. Ведь не могла же она стоять в воде, среди тростника?

– Танакви, ты не должна подпускать Гулла к морю, – велела мама. – Разве ты не видишь? Пообещай мне, что остановишь его.

Я снова обернулась, и, конечно же, позади опять ничего не было.

– С тем же успехом можно пытаться остановить Реку, – ответила я, просто на всякий случай. Вдруг она меня слышит. – Его же несет!

А потом вдруг поняла, какая я дура. И чуть не заплакала, но все-таки удержалась. Вместо этого вернулась к костру.

Гулла там не оказалось. На мгновение я перепугалась до дрожи. Потом заметила, что он забрался обратно в лодку и лежит, глядя в серое небо.

– Вот здесь и побудь, ладно? – попросила я его.

А сама пошла взглянуть на Робин. Та по-прежнему спала. Если посмотреть на Робин со стороны, как будто ты с ней незнаком, она покажется очень хорошенькой. Лицо у нее вытянутое, но округлое, а брови темные. Она всегда говорит про свои волосы, что они желтые и вьющиеся, но мне кажется, что именно такие волосы люди называют золотыми кудрями. Глаза у Робин большие и голубые. Даже сейчас, с закрытыми глазами и с розовато-лиловыми тенями под глазами, сестра была милашкой.

Она почувствовала мой взгляд и проснулась.

– Что ты смотришь? Что-то случилось?

– Гулл вернулся обратно в лодку.

– Что – сам? – удивилась Робин. – О боги! Танакви, да что же с ним такое?

– Ему сильно досталось на войне.

Тут откуда-то пришлепал Утенок. Он нес с собой Леди – как обычно, за голову.

– Дело вовсе не в этом, – возразил он. – Дядя Кестрел же вам говорил. Варвары заколдовали Гулла, и теперь они хотят, чтобы он шел к морю.

– Утенок, золотце, я в это не верю, – ответила Робин, но вид у нее был обеспокоенный. – Танакви, мне приснился сон…

Но в тот раз я так и не узнала, что же такое приснилось Робин, потому что именно в этот момент вернулся Хэрн и забубнил насчет того, что хорошо бы к вечеру добраться до конца озера. И Робин, должно быть, забыла про свой сон. Но что бы это ни был за сон, он пошел ей на пользу. После этого озеро уже не внушало ей такого страха.

А оно было и вправду огромное. Мы плыли по нему целый день и еще полдня. За островом озеро расширилось и стало таким большим, что противоположный берег был еле виден. Теперь его усеивали островки, но мы быстро усвоили, что к ним нельзя подплывать близко – наш киль так и норовил зацепиться за какое-нибудь затопленное дерево или куст, которые когда-то, до половодья, росли у берегов. Один раз нам чудом удалось увернуться от куста, и еще раз – от большого расщепленного сука, который несло течением. Из-за паруса я не разглядела его вовремя.

До прихода варваров на берегах этого озера жило много народу. Нам попадались плавающие доски, и нарубленные на зиму поленья, и клетки для куриц, и бочки, и стулья. Утенок видел двух утонувших кошек, а я – собаку.

И все мы, кроме Гулла, видели труп человека. Это было ужасно. Мы подплыли поближе, потому что Робин почудилось, будто несчастный еще жив. Но потом, когда мы подобрались к нему вплотную, оказалось, что его колышут волны. То есть ее. Нам показалось, что это все-таки девочка. Но она была такая маленькая, а одежда у нее – такая странная, что точно сказать было нельзя. Может, все-таки мальчик. Длинные волосы утопленницы потемнели от воды, но мы все-таки разглядели, что они были светлые и вьющиеся.

– Это кто-то из варваров. – Утенок взял шест и перевернул девочку.

У нее оказалось перерезано горло. Утенок быстренько отпихнул труп подальше, а потом его стошнило. Нам всем сделалось плохо. Никто ничего не сказал, но мы все поняли, что теперь не сможем даже приблизиться к собственным соотечественникам. Мертвая девочка выглядела в точности так же, как и мы.

Мы проплыли через все озеро и не заметили ни единой живой души. Пару раз вроде бы видели еще трупы, но не стали к ним подплывать. Ни одной лодки, кроме нашей, на озере не было.

Ближе к вечеру пошел дождь. Над нами повисла большая фиолетовая туча – очень низкая, куда ниже всех прочих. И хлынул ливень. Позади озеро серебрилось под солнцем, а впереди встала огромная радуга. Она перекинулась через мыс, заросший темно-зелеными соснами, а концы ее уходили в озеро. Деревья просвечивали через радугу и тоже казались разноцветными.

– Ну что ты скажешь! Опять нам не везет! – уныло протянул Утенок.

До соснового мыса было далеко. К тому времени, как доплыли до него, уже настал вечер, и мы решили заночевать там. Гулл принялся возражать, но к этому все уже привыкли.