Через семь лет после того, как открылся первый ресторан «У Джека», бизнес семейной пары процветал, и они начали строить планы насчет открытия своего филиала в Лондоне. Ресторан в Нью-Йорке стал для них слишком мал. Они продали дом. В это время полным ходом шло заселение Манхэттена так называемыми яппи,[6]и Кэролайн, как выяснилось, оказалась права: дом они продали гораздо дороже, чем купили. А ресторан переехал в другое место, ближе к театральному району, на Сорок седьмую улицу между Бродвеем и Восьмой авеню. Теперь им понадобилось новое жилье, и Джек нашел отличную квартиру. Он ничего не говорил об этом Кэролайн, он просто отвез ее на угол Мэдисон и Семьдесят седьмой, кивнул консьержам, которые их поджидали, и поднялся с женой на лифте туда, где, как он надеялся, с этих пор будет находиться их новый дом.

Квартира впечатляла: три спальни и просторная столовая, чудесная кухня и гостиная с огромным действующим камином, украшенным мраморной доской с резьбой ручной работы. Но, осознав, какова главная особенность квартиры, Кэролайн в испуге замерла на месте и изумленно посмотрела на мужа.

Квартиру опоясывала терраса. С нее открывалась панорама почти всего Манхэттена. Без сомнения, это был один из самых красивых видов в Нью-Йорке.

Квартира располагалась в пентхаузе.

На восемнадцатом этаже.

Джек толкнул в сторону скользящую стеклянную дверь и вывел Кэролайн на террасу. Он быстро прошел к большому чугунному столу, стоявшему посреди террасы, — это был единственный предмет мебели, оставшийся от прежних хозяев. Кэролайн двинулась мимо Джека к защитному кирпичному парапету высотой ей по пояс. Машинально она положила руку на парапет и вдруг поняла, что наделала. Она посмотрела на Джека. Он побледнел, у него начали подгибаться колени. Кэролайн тут же отдернула руку от холодного камня, но было слишком поздно. Джек тяжело опустился на один из стоявших около стола стульев. Его грудь вздымалась, он никак не мог сделать нормальный вдох. Кэролайн покачала головой, злясь на себя за непроизвольную жестокость. Но она гадала, какого же черта Джеку приглянулась эта квартира, ведь если она была в чем-то уверена насчет своего мужа, так это в том, что он абсолютно, безумно, фобически боится высоты.

С того дня, когда погибла его мать.

С тех пор Джек, за исключением случаев, когда этого было никак не избежать, не поднимался выше шестнадцатого этажа в любом здании. Ему больше не нравилось летать. Он не садился на верхние ряды на стадионе или в театре. Он знал, что очень многое пробуждает самые болезненные из его воспоминаний, что бывают определенные моменты, когда страх подступает и парализует его. Кэролайн прожила с ним достаточно долго, чтобы знать, что ей ни за что на свете не следовало так близко подходить к парапету. И понимала, что Джек не любит смотреть, как другие люди подходят слишком близко к краю пропасти. Особенно женщины. И особенно его жена.

Глядя, как Джек оседает на стуле, Кэролайн сделала шесть быстрых шагов, встала рядом с ним и взяла мужа за руку. Он посмотрел на нее, его щеки начали розоветь, дыхание стало более ровным и легким.

— Тебе нравится? — выдохнул Джек, и Кэролайн не выдержала и рассмеялась.

— Да, — сказала она. — Очень нравится. Это квартира моей мечты. Но жить тут будет не так уж легко, если ты намереваешься пару раз в день падать в обморок.

— Нет, — проговорил Джек негромко, хрипловато. Он все еще тяжело дышал. — Я хочу эту квартиру.

— Джек, это безумие. Давай подыщем квартиру нашей мечты на третьем этаже какого-нибудь другого дома.

Но Джек настаивал. Он сказал, что пришла пора покончить с его страхами. Пора избавиться от терзающих его призраков. Кэролайн стала возражать, она говорила, что для этого есть другие способы, но перестала спорить, когда Джек сказал:

— Это отличная квартира для детей.

Сначала Кэролайн не нашлась что на это ответить, и в воздухе повисла долгая пауза. Несколько мгновений она не отводила глаз от Джека. Она смотрела, прищурившись, а потом наконец кивнула.

— Ты думаешь, — спросила Кэролайн, — что, когда у нас родятся дети, они не станут трусами, потому что вырастут здесь, выше семнадцатого этажа?

— Да, — ответил Джек, вовсе не удивившись тому, что Кэролайн все поняла. — Я думаю именно так.

Она снова кивнула и сказала:

— Ковер в гостиной — полное уродство, правда?

— Просто жуть, — согласился Джек.

— Но с другой стороны, с этим ковром там довольно уютно.

— Потрясающе уютно.

— Настолько уютно, что можно попробовать сделать ребенка? — осведомилась Кэролайн.

— Есть только один способ выяснить это, — ответил Джек.

И он позволил ей увести его с террасы в гостиную, и они предались любви на уродском ковре в своей новой квартире.

Сразу же после того, как они переехали, Кэролайн впервые забеременела. За три недели до предполагаемой даты родов они закончили переделку одной из спален в детскую комнату — комнату для мальчика, поскольку тесты показали, что будет мальчик, наполнили ее игрушками и детской одеждой и даже нарисовали звезды на потолке над кроваткой. За неделю до родов Кэролайн согнулась от боли, и Джек спешно повез ее в больницу. Ей сделали кесарево сечение, ребенок оказался мертворожденным. Они горевали несколько месяцев, но пережили потерю, любя друг друга еще сильнее, и Кэролайн забеременела снова. На этот раз на втором месяце беременности у нее началось кровотечение, и пришлось делать аборт.

За несколько дней до девятой годовщины свадьбы Кэролайн объявила Джеку о том, что снова беременна. Они принимали все меры предосторожности. Кэролайн почти не занималась делами ресторана, перестала посещать спортзал, не выпила ни капли алкоголя и перешла на вегетарианскую диету. Они отложили открытие ресторана «У Джека» в Лондоне из-за первых двух беременностей, но решили, что больше тянуть нельзя. Врач сказал, что перелет не полезен ни самой Кэролайн, ни будущему ребенку, поэтому впервые в жизни Кэролайн позволила Джеку выполнить большую часть трудов, и он отправился в путь один. На протяжении нескольких месяцев он ежемесячно проводил неделю в Англии и присматривал за тем, чтобы все шло как надо, а Кэролайн тем временем отдыхала, правильно питалась, не пила спиртного и заботилась о том, чтобы в Нью-Йорке тоже все было хорошо. С самого первого свидания они не расставались почти ни на минуту, и Джек, к собственному изумлению, виновато поймал себя на мысли, что ему нравится время от времени покидать Кэролайн. Они постоянно разговаривали по телефону, он посвящал ее во все детали бизнеса, но впервые понял, что теперь у них есть тайны друг от друга. Он не мог рассказать ей обо всем, чем занимался и о чем думал, и догадывался, что она тоже не может. Женщины флиртовали с ним, и ему это нравилось. Бывало, он отправлялся с друзьями-мужчинами то в паб, то в частное казино в Мейфэре, и это ему тоже нравилось. Он начал копить свои маленькие секреты и порой гадал, как это отразится на их жизни с Кэролайн, когда он вернется домой. В итоге он решил, что от этих секретов никакого вреда нет и никак они не отразятся.