Каждый день я наблюдала, как зеленый кривой хребет острова поднимается из воды и устремляется к небу, после чего спускается к скалам. Внизу среди деревьев скрывались лачуги ныряльщиков, и дым от множества костров змеился вверх белыми прядями. Я попыталась выкинуть воспоминания об острове из своей головы. Его кристально чистую, бирюзовую воду. Его ветер, который шелестел среди ветвей.

Я не хотела обо всем этом вспоминать.

– Время платить по счетам.

Я повернулась спиной против ветра. Молодой человек, который стоял прежде на вершине мачты, теперь внезапно оказался рядом со мной. Бо́льшая часть его густых волос выбилась из хвоста. Его серые глаза были обрамлены черными ресницами и ярко выделялись на фоне его кожи цвета слоновой кости. Он был одет во все серое и стоял передо мной, держа в руках скомканные сети и веревку, покрытую белой коркой сухой соли.

– По каким еще счетам? Я уже заплатила Уэсту.

– За проезд. За то, чтобы спать в гамаке, нужно платить отдельно, – он подмигнул мне. Его глубокий голос слегка повышал тон на окончаниях слов. Молодой человек явно пытался скрыть свой акцент, но я все равно его уловила. Он явно родился не в Узком проливе. – И Уэст сказал мне, чтобы я позаботился об этом.

Его рука поднялась, указывая на мое лицо.

– Чтобы ты и это записал на мой счет? – сказала я, посасывая распухшую губу между зубами. – Обойдусь.

– Пойдем, – он развернулся и начал идти, не дожидаясь моего ответа.

Я подстроилась под его шаг, стараясь не отставать, и заметила, как он опустил взгляд на мои босые ноги, ступающие по раскаленной палубе. Мои ступни были мозолистыми из-за долгих лет хождений по опаленному солнцем пляжу. Обувь была роскошью, которую я не могла себе позволить, но помимо этого в ней не было особой необходимости на Джевале. Мы прошли вверх по лестнице на квартердек, и молодой человек бросил сети бесформенной кучей у моих ног.

– Думается, ты знаешь, как чинить сети, – он не стал дожидаться моего ответа и протянул мне белую костяную иглу. После этого он развернулся и отправился к сложенным в стопку краболовкам.

Правда заключалась в том, что я вообще понятия не имела, что делать с сетями. На острове я ловила рыбу только с помощью ловушек и лески, потому что никто из местных не хотел меня учить, как плести сети.

Молодой человек открыл краболовку и принялся за работу. Я не собиралась говорить ему, что никогда не пользовался иглой и что доверять мне сети, скорее всего, приведет к тому, что команда останется без улова. Вместо этого я села и стала делать вид, будто бы точно знаю, что делаю.

Найти прорехи было совсем не сложно. Истертые, растрепанные нитки торчали то тут, то там, окружая многочисленные дыры. Я положила иглу на палубу рядом с собой и стала рассматривать узлы, перевернув сетку так, чтобы изучить ее со всех сторон. После этого я начала срезать поврежденные участки.

– Ты старпом, – сказала я, не особо пытаясь сделать из своих слов вопрос. На «Жаворонке», где я росла, старпом был единственным членом команды, которому доверяли сети и краболовки. Он отвечал за то, чтобы все на борту были сыты. Если Уэст попросил этого человека зашить мне губу, то наверняка он также лечил раны и болезни у остальных.

– Меня зовут Остер, – старпом выбросил за борт обломок дерева. – Серос, значит?

Мои руки замерли на сети, однако Остер был занят своей работой и даже не смотрел в мою сторону.

– Именно, – ответила я и продолжила распутывать сетку.

– Надоело нырять на Джевале?

Я продела бечевку в иглу и потянула, чтобы закрепить ее.

– Еще бы.

Мой ответ, казалось, удовлетворил его. Он приподнял сломанную защелку краболовки и заменил ее новой, пока я сравнивала сети, чтобы попытаться понять, как были завязаны узлы. Мы работали в долгие послеполуденные часы, и мне потребовалось всего несколько попыток, чтобы выяснить, как плести сеть и как тянуть иглу слева направо, чтобы получались новые ячейки. Я заметила, как Остер неоднократно бросал взгляд на мои руки, но ничего не говорил, делая вид, что не замечает, как я время от времени тянула нить не в ту сторону или пропускала петлю, и все приходилось переделывать заново.

Внизу снова появился Падж, который вместе с Уэстом взялся за штурвал. Я наблюдала, как они направили корабль на восток и переговаривались приглушенными голосами. Уэст смотрел на горизонт, и, проследив за его взглядом, я присмотрелась к небу.

– Я думала, мы направляемся в Дерн, – сказала я, посмотрев на Остера. Его глаза прищурились, внимательно глядя на меня, когда он оторвал взгляд от краболовки.

– На твоем месте я бы не задавал вопросов, на которые тебе не нужны ответы.

Уэст и Падж поговорили у руля еще несколько минут, наблюдая, как остальные члены команды лезут на мачты, чтобы развернуть паруса. Они меняли курс.

Я продолжила работать над сетями, пока не стемнело. Воздух стал прохладным, успокаивая мою горящую кожу. У меня болели спина и плечи, мои пальцы начали покрываться волдырями, но я закончила вязать линию узлов прежде, чем передала сеть Остеру.

Он внимательно осмотрел мою работу, затем коротко кивнул и спустился на главную палубу, где на носу вместе сидели Уилла и Падж и держали в руках миски с похлебкой. Ноги Уиллы свисали за борт, ее ботинки раскачивались по ветру. Мой желудок скрутило от запаха приготовленной рыбы.

Ночь опустилась на море, окрасив «Мэриголд» в черный цвет, если не считать парусов, которые по-прежнему белели на фоне темного, затянутого тучами неба. Звезды и луна скрылись, и было совсем непонятно, где кончается море и начинается небо, и мне это нравилось. Создавалось ощущение, будто мы парили в воздухе. Западный ветер был теплым. Он задувал на корабль, а затем несся назад, к следу на воде, остававшемуся позади нас.

Мои зубы сжались от голода, но я не могла позволить себе потратить ни медяка, а Уилла и Остер ясно дали мне понять, что за все здесь нужно будет платить.

Я проскользнула мимо них в темноте на ступенях, которые вели под палубу. Мягкий свет свечей просачивался сквозь щель в двери, расположенной справа от меня, и я увидела, как по полу скользнула тень, прежде чем тяжелая рука опустилась мне на плечо.

Я развернулась, одним движением выхватив нож, и сжала его в руке. Молодой человек в очках, которого я видела вчера вечером, смотрел на меня сверху вниз, лишь наполовину освещенный лунным светом.

– Ты Фейбл.

Моя хватка на ноже ослабла.

– Я Хэмиш, казначей «Мэриголд», – его обветрившиеся щеки выглядели так, как будто он совсем не привык долго находиться в плавании на ветру и солнце. – Как только ты дотронешься хоть пальцем до чего-нибудь, что тебе не принадлежит на этом корабле, я об этом сразу же узнаю.

Я вздернула подбородок. Большинство людей в Узком проливе были слеплены из одного и того же грубого теста, но даже у низших слоев общества были свои отбросы. Джевал был единственным клочком земли между Узким проливом и Безымянным морем и стал своего рода ловушкой для тех, кто не мог сбежать от своей репутации, и тех, у кого было слишком много врагов на материке, чтобы вести спокойную жизнь.