– Ты все еще замужем! – изумленно качает головой Лина.

– Я все еще замужем. За Джоном.

– После его трехлетнего отсутствия.

– Я не знаю, что тебе сказать. Развод стоял в моем списке дел.

– Видимо, твой список дел впечатляющей длины.

Я пытаюсь зайти с другой стороны:

– Понимаешь, аннуляция брака была для меня тогда какой-то мелочью. Чтобы выжить в том хаосе, я должна была отбросить все неважное. Как, например, я год не ходила на стрижку. А через какое-то время все успокоилось немного, и я уже была в состоянии заметить, что мне нужна стрижка. И я сходила в парикмахерскую. Ничего такого.

– Значит, теперь ты в состоянии заметить, что тебе нужен развод. И ты просто отправляешь документы и ничего такого?

Я моргаю. Настолько далеко в аналогии я еще не зашла.

– Ну, наверное, – пожимаю я плечами.

Но только это совсем не наверное. Я вдруг понимаю, что я совершенно не хочу разводиться. Сейчас не время переворачивать всю ситуацию вверх дном. Но только я не могу сказать об этом Лине. Если честно, я даже думать об этом не хочу.

– Может, Джон и подлец, – зачем-то говорю я, – но он хорошо соображает. Развод будет просто формальностью. Как стрижка. Ничего такого.

Я пытаюсь не замечать явный скептицизм на лице Лины.

Неделей позже я собираю чемоданы в своей спальне. До моего отъезда – еще одна неделя, и то, что я пакую вещи сейчас, просто смешно. Но следующие пять дней – последние в учебном году, и Кори будет безумно занята, да и я тоже, – мне нужно будет читать презентации и тезисы, не говоря уже о круговороте экзаменов, оценок и табелей. К тому же в кои-то веки в доме нет Тринити. Значит, если я хочу согласовать со своей пятнадцатилетней дочерью весь свой нью-йоркский гардероб до последней нитки, я должна это сделать сейчас. И я это сделаю. В отношении одежды она у нас непререкаемый авторитет.

У меня просторная спальня. Кори небрежно развалилась на мягкой прикроватной скамейке и перебирает ногами кучу обуви, пытаясь раскопать что-то, что не оскорбляет ее вкус. С восьми лет она как минимум раз в день ложится на эту скамью и рассказывает мне свои сердечные секреты или драмы из жизни ее друзей. Не в первый раз я благодарю свою счастливую звезду за то, что нам не пришлось никуда переезжать после ухода Джона.

У нас были отличные условия по ипотеке и достаточно другой собственности. Так сложилось благодаря ему – он настоял, чтобы мы внесли почти треть стоимости дома в качестве первого взноса, чтобы снизить ежемесячный платеж и расплатиться побыстрее. Джон терпеть не мог долги. Когда он ушел от нас, я переоформила ипотеку с пятнадцати на тридцать лет и совершенно на этот счет не расстроилась. Это позволило еще больше снизить ежемесячный платеж и остаться в нашем большом любимом доме, полном воспоминаний, а не арендовать что-то по соседству.

А дом у нас действительно прекрасный. У детей есть свои комнаты, в которых много места для хранения. Сначала шкафы были забиты конструкторами Lego и нарядными костюмами, которые затем уступили место сборникам комиксов (у Джо) и свитерами из торговых центров (у Кори). Моя дочь скупает все свитера, которые поступают в продажу. Некоторые – сразу в нескольких расцветках. Если мы идем в торговый центр, я могу гарантировать, что выйдем мы оттуда со свитером. Перед покупкой она размахивает передо мной двойными скидками, своими карточками постоянного покупателя и говорит, что цена у него всего $6.88 или еще смешнее, а я содрогаюсь от мысли о том, сколько их у нее уже скопилось. Носит она их по одному разу и бросает на пол, в кучу, чтобы больше никогда уже не надеть.

При этом выглядит она всегда хорошо – и не только благодаря молодости. У нее есть вкус, она хорошо видит сочетания цветов и форм, чем не может похвастаться мое поколение. Все, что я приношу домой из магазина, сначала проходит через нее, и только после контроля Кори я срезаю бирки. Нередко она смотрит на одежду, даже не доставая ее из пакета, закатывает глаза и говорит что-то вроде: «Это же невыносимо – любить человека, который никогда не научится хорошо одеваться» или «Ты с какой-то особой целью покупаешь уродливую одежду?».

И сегодня я как раз такой мешок одежды и принесла. Я пошла в дешевый Target[18], намереваясь потратить сто долларов – на вешалках со скидками с такой суммой можно совершенно ни в чем себе не отказывать. Я купила пачку блузок и брюк в средней секции магазина – там обычно висит что-то среднее между совершенно старомодными «рабочими» коллекциями, к которым я обычно и устремляюсь, и молодежным безумием в передней части магазина. В моей сумке оказались кофты трендовых цветов с умеренно глубоким вырезом, струящиеся блузки с кружевами и вышивкой и даже юбка чуть выше колена. По правде говоря, я не совсем понимаю, с чем носить юбки в конце мая. С сапогами и колготами? Вряд ли я могу себе позволить голые ноги. Есть ли социально одобренные ограничения возраста, до которого допустимы голые ноги?

Также я принесла домой две пары темных джинсов совершенно разной посадки. Я понимаю, что по крайней мере одна из этой пары совершенно ужасна, и рассчитываю, что Кори укажет мне, какая именно. В брюках я перестала разбираться совсем – это индикатор возраста. С какого-то момента теряется способность видеть, какие брюки сидят хорошо, а какие перешли в разряд старомодных. Словом, все это – доказательство, что я совершенно неспособна ходить по магазинам без посторонней помощи.

И вот я достаю все это из пакета и аккуратно раскладываю на постели, а Кори на меня внимательно смотрит.

– Я подумала, – осторожно начинаю я, – что этот верх подойдет к этим брюкам, а этот – к юбке, и тогда мне не нужно будет брать с собой много вещей.

– А туфли? – в ответ на все это вопрошает она.

– О, да. Конечно, я буду их надевать.

Она вздыхает.

– Смотри. В Нью-Йорке, если у тебя будут конференции, встречи, ужины, свидания, туфли должны составлять примерно половину веса твоего багажа.

Я изумленно моргаю:

– Это что, какая-то научно выведенная цифра? Ты могла бы мне дать ссылку, чтобы я сама изучила эти данные? И разве я что-то говорила про свидания?

– Мам. Перестань. Ты будешь ходить на свидания.

Я начинаю спорить, но останавливаю себя. Свидание – это хорошо, но только я понятия не имею, где я с кем-нибудь познакомлюсь.

– А что-нибудь из этого… подойдет для свидания?

Она внимательно рассматривает одежду.

– Ну… может…

Она достает блузку с самым глубоким вырезом с той стороны постели, где лежат джинсы, перекладывает ее на ту сторону, где лежат юбки, и кладет сверху длинное бренчащее ожерелье. Потом она дважды подворачивает юбку в талии, из-за чего та теряет значительную часть своей длины, и прикладывает к топу. Делает мне знак «подожди секунду» и идет в свою комнату. Оттуда она возвращается с парой туфель, которые я бы точно не разрешила ей купить, знай я, что они у нее есть. Она прикладывает их к наряду и говорит: