В один из дней Лилия решила сделать своим грузинским родственникам подарки и зашла в один из парфюмерных магазинов. Болтающие о чем-то своем девушки-продавщицы, едва завидев переступившую порог магазина пожилую даму, умолкли и с почтением выполняли ее просьбы — подать с витрины те или иные духи.

Когда покупки были сделаны и Лилия покинула магазин, продавщицы задержали внучатую племянницу Зеленской, которая сопровождала ее. И обратились к ней с вопросом — с кем только что они имели дело. Внешность и манеры бывшей модели Шанель, Лелонга и Скиапарелли не оставляли равнодушными никого.

Мало того, даже близкие родственники отмечали удивительную харизму Лилии — спорить с ней не решался никто.

Уже совсем седая, облаченная в брючный костюм и не расстававшаяся с сигаретой, Лилия Зеленская-Ротванд была, пожалуй, последним лучом той великой славы Парижа времен Коко Шанель, отсвет которой чувствовался и в новом, двадцать первом, столетии.

Дочь Мелиты Чолокашвили ушла из жизни во сне, за пару часов до смерти спокойно побеседовав с кузиной по телефону. Ее последними словами были: «Доброй ночи. Мне надо досмотреть свой любимый сериал».

* * *

У Лилии Зеленской и Юрия Ротванда осталась дочь, которую назвали в честь грузинской бабки — Мелитой.

Мелита Ротванд живет в Париже, у нее трое сыновей. Один из них, Гийом, блистает на сцене парижского театра «Комеди Франсез». Другой внук занимается бизнесом, продолжая дело отца.

Лилия Зеленская настояла на том, чтобы ее дочь вышла замуж за состоятельного предпринимателя, так как всегда считала, что финансовая защищенность — одно из главных условий счастливой жизни.

Лилия успела привезти двоих внуков в Тбилиси, показать им свой родной город и отвести в музей, где они все вместе снялись на фоне портрета Мелиты Чолокашвили кисти Савелия Сорина.

Мелита-младшая наверняка тоже могла бы пойти по стопам модельной карьеры своих красавиц бабки и матери. Ее фото, сделанное на балу дебютанток в парижском отеле Crillon, кажется, так и просится на обложку модного журнала.

Но в истории мировой моды, наверное, могла быть только одна звезда — Лилия Зеленская.

Ее фотографии, которые она присылала своей сестре в Тбилиси, и сегодня украшают стены квартиры на улицы Грибоедева. Переступая порог которой начинает казаться, что ты попал в редакцию журнала Vogue.

Vogue — главный модный журнал всех времен — родился в Америке. Во Франции первый номер Vogue появился в 1920 году, словно нарочно накануне появления на парижских бульварах красавиц из бывшей Российской империи.

Когда в 1921 году в Константинополе грузинская эмиграция устраивала вечера в клубе «Московский кружок», вряд ли кто мог предположить, что один из ее членов сделает головокружительную карьеру в модной журналистике.

Но именно так и случилось с Иваном Паскевичем.

Близкий друг Мери Шарвашидзе и Риммы Эристави, Ива (именно так называли Ивана) Паскевич из столицы Турции перебрался во Францию, несколько лет прожил в Париже, а затем отправился покорять Америку.

Работая на знаменитой Wall Street в Нью-Йорке, свой отпуск он проводил в Майами. В 1929 году в Палм Бич состоялась его судьбоносная встреча с мистером Конде Настом, владельцем издательского дома, выпускающего в том числе журнал Vogue.

Эмигрант из Грузии сумел расположить к себе влиятельного медиамагната.

«Ива был очень веселым человеком, с ним всегда было легко и не хотелось расставаться. Мама часто вспоминала его», — рассказала мне дочь подруги Ивана Паскевича, княжны Бабо Дадиани, Тамара Гвиниашвили.

Паскевич стал персональным ассистентом Конде Наста. А после смерти магната в 1942 году возглавил весь холдинг и пробыл его президентом по 1970 год.

В модных кругах Ива Паскевич известен как Iva Sergei Voidato Patcevitch, в литературе о Доме CondeNast его имя и фамилию обозначают просто абривиатурой ISVP.

Ива Паскевич был знаковой фигурой, от которой многое зависело в мире моды.

«Я очень хорошо знала Паскевича, — рассказывала мне мадам Эдмонд Шарль Ру, биограф Коко Шанель, с 1954 по 1966 годы бывшая главным редактором французского журнала Vogue. — Но, знаете, я ему почему-то никогда не доверяла. Мне был ближе Алекс Либерман. Но это не значит, что Паскевич был плохим человеком. Он был значительной личностью. Сочетал в себе талант бизнесмена и жиголо. Несколько лет у него был роман с Марлен Дитрих».

Александр Либерман, о котором говорит мадам Шарль Ру, являлся арт-директором журнала Vogue во времена Паскевича. Либерман был мужем знаменитой красавицы Татьяны Яковлевой, о которой Марлен Дитрих говорила: «У меня красивые ноги, но у Татьяны лучше».

В доме Либермана и Яковлевой в Нью-Йорке на Лексингтон авеню собиралось избранное общество — Марлен Дитрих, Кристиан Диор, Сальвадор Дали. Гостями бывали, конечно же, и бывшие эмигранты — Ива Паскевич и леди Абди.

Мода, которую нельзя скопировать, — это «мода салонов».

Коко Шанель

Женой Паскевича стала одна из самых известных дам Нового Света — мисс Чесброу Левис Амори. Их роскошный таунхауз в Нью-Йорке не раз появлялся на страницах модных журналов.

«Паскевич занимал очень высокую должность, — рассказала представитель издательского дома Conde Nast в Париже Софи Трейн в интервью Софии Чкония. — И был хорошо знаком с Коко Шанель».

13 июня 1924 года в парижском театре Champs-Elysses произошла сенсация.

Публика уже начинала привыкать к тому, что балеты труппы Сергея Дягилева становятся главным событием сезона. В этот раз Дягилев представлял столице Франции балет «Голубой поезд» на музыку Дарино Мийо в хореографии Бронеславы Нижинской.

В этот раз светский Париж интересовали не только танцы, но и костюмы, которые для этого балета делала Коко Шанель.

Но главное потрясение случилось в первые же секунды действа. После открытия кулис залу предстало полотно, на котором была изображена знаменитая картина Пабло Пикассо «Две женщины, бегущие по пляжу».

Знатоки переговаривались: когда Пикассо успел выполнить работу, если еще вчера, на генеральной репетиции, никакого задника не существовало и в помине?

По замыслу Дягилева огромная картина Пикассо была скрыта от публики за алым бархатным занавесом и предстала вниманию зрителей, как только музыканты начали играть увертюру. Зал буквально взревел от восторга, едва не заглушив музыку, специально написанную Жоржем Ориком.

Позже выяснилось, что автором задника является художник Александр Шарвашидзе.