– Мадам, кто будет платить за все это?

– Твой отец, разумеется, – ответила герцогиня. – Денег у него предостаточно. Едва ли он пожалеет для своей единственной дочери несколько фунтов, чтобы она заняла достойное место в свете.

У Клеоны упало сердце. Что, если сэр Эдвард откажется платить за платья, заказанные герцогиней? Это вполне вероятно. Что случится тогда? Перед ней словно разверзлась бездонная пропасть. Вся затея выглядела уже не такой безобидной, как вначале, когда ее предложила Леони. Теперь вопрос стоял уже не просто о спасении подруги. Клеона оказывалась лично замешанной в это дело, причем настолько, что могла нанести своему отцу непоправимый ущерб, в лучшем случае, только финансовый.

В паническом страхе Клеона стиснула руки и несколько напряженным голосом сказала:

– Все не так просто, мадам. Как вам известно, мой отец был в отъезде, когда пришло ваше письмо. Он даже не знает, где я сейчас. Мне бы не хотелось без его ведома посылать на его имя счета на крупные суммы.

– Вздор! – резко отозвалась герцогиня. – Хоть я и считаю твоего отца ужасным человеком, но не поверю, что он допустит позора своей единственной дочери.

– Наверно, мне следовало спросить у него разрешения, прежде чем отправляться в Лондон, – медленно проговорила Клеона, пытаясь как-то выкрутиться. – Но в письме вы очень настаивали, и я не видела особых причин дожидаться возвращения отца. Поэтому я последовала вашим указаниям. Но мне не стоит пускаться на большие расходы.

– Мелочный человек! Я всегда это знала, – язвительно произнесла герцогиня. – Мелочный и совершенно непредсказуемый!

– Он… он может отказаться платить, – пояснила Клеона.

– Это меня ничуть не удивит, – бросила герцогиня. – Но себе нужны наряды, и они у тебя будут! Боже мой, девочка, неужели ты думаешь, что в таком виде, как у тебя сейчас, ты можешь привлечь взор хоть одного мужчины?

Клеона поглядела на шелковое платье, которое было на ней, и подивилась, почему бы и нет. В Йоркшире на Леони заглядывались многие, хотя большинство из них сэр Эдвард считал неподходящими женихами. То, что ее платье было не dernier cri,[11]для них не имело никакого значения.

– Сэра Эдварда я беру на себя, – величественно заявила герцогиня. – Я с ним справлюсь. И потом, к тому времени, как он приедет в Лондон, ты, может быть…

Она внезапно замолчала, явно сдерживая слова, рвущиеся с губ, но Клеона поняла, что она хотела сказать, и задрожала от страха. Что скажет герцогиня, когда выяснит, что тратила силы и средства на такую недостойную особу?

Однако в лавке мадам Бертен нетрудно было забыть об испуге. Клеона, никогда не интересовавшаяся нарядами, обнаружила, что восторгается изумительными тканями, большую часть которых только что доставили из Франции. Здесь был лионский бархат всех цветов, ленты, изготовленные там же, кружева и газ, тафта и шелк, вышивка, созданная не иначе как волшебницами. В дополнение ко всему прочему здесь предлагались совершенно очаровательные шляпки. Клеона даже позабыла о том, что терпеть не может головные уборы и предпочитает ходить с непокрытой головой.

Герцогиня заказала с дюжину различных ансамблей. Клеона, исчерпав все доводы против, чувствовала, что ей больше нечего сказать.

– А теперь, мадам Бертен, – приказала герцогиня, – подберите моей внучке что-нибудь из готовых платьев, в которых она сможет ходить, пока не будут сшиты заказанные. Мне просто стыдно находиться с ней рядом, когда она в таком виде, как сейчас.

– Ваша светлость, вы не правы, – замурлыкала мадам Бертен с сильным акцентом. – Мадемуазель молода и привлекательна; одежда для нее не столь важна, как для тех, чья весна уже миновала.

– Одежда важна всегда, – отрезала герцогиня.

Мадам Бертен провела Клеону в маленькую комнатку. Здесь ее одели по последней моде: завышенная талия начиналась под грудью, прямая узкая юбка спадала до земли, но при этом каким-то непостижимым образом подчеркивала фигуру гораздо сильнее, нежели юбка прежнего фасона, начинающаяся от талии.

– Eh bien![12]Этот фасон просто создан pour vous,[13]мадемуазель, – заявила мадам Бертен. – Было бы преступлением прятать такую фигуру под пышными юбками и тафтой, вышедшими из моды.

Клеона с удивлением смотрела на себя в зеркало. До сих пор она и понятия не имела, какой прекрасной формы у нее грудь, как изящно сложена фигура, дразняще проглядывающая сквозь тонкую газовую ткань платья.

Принесли шляпку, не имеющую ничего общего с той, в которой она прибыла в лавку. Впереди поля ее поднимались вверх почти на фут,[14]тулья была до смешного низкой, почти отсутствовала, а края полей украшали крошечные ярко-синие страусовые перышки.

– Test exquisite![15]– воскликнула мадам Бертен. – Mais regardez![16]На плечах и выше локтей у мадемуазель прекрасная кожа, но ее кисти и лицо – quelle horeur![17]– у нее даже веснушки на носу!

– Моя внучка живет в Йоркшире, – сдержанно пояснила герцогиня, словно это был сам ад, куда попадают лишь недостойные.

– Тогда все ясно, – отозвалась мадам Бертен. – Я пришлю к вам моего друга, мистрисс Рейчел. У нее есть лосьоны, которые пригодятся мадемуазель. Пока же даю вам румяна – их нужно слегка накладывать на щеки – и помаду для губ. Мои платья, ваша светлость, нельзя носить с лицом aux naturel.[18]

– Мне прекрасно известно об этом, – сказала герцогиня, – но моя внучка прибыла в Лондон только прошлой ночью. Я привезла ее к вам сразу же, как только она встала. Нам ещё нужно о многом позаботиться, вы и сами понимаете.

Два часа спустя Клеона почувствовала, что изнемогает.

Катаясь верхом или выполняя многочисленные работы по дому, она никогда не уставала. Здесь же из-за духоты и из-за того, что пришлось неподвижно стоять, пока платья подгоняли по фигуре прямо на ней, Клеона начала испытывать утомление. Она вздохнула с облегчением, когда герцогиня сказала:

– Пока достаточно. Возможно, к полудню мы вернемся, мадам, но сначала нужно купить обувь, перчатки, зонтик от солнца и многое другое.

– Merci beaucoup![19]Очень признательна вашей светлости за ваше посещение, – ответила мадам Бертен, приседая в реверансе, когда они покидали лавку.