На какой-то миг Десмонду показалось, что волна унесет их вморе. Однако она ушла, оставив его мокрым до костей. На таком ветру, в январе!Надобно поскорее переодеться. Он вскочил на ноги, рывком поднял девушку, но таповисла на его руках, бессильно запрокинув голову.

О, ну как же тут не помянуть черта? Эта простолюдинкахлопается в обморок при каждом удобном случае, совсем как знатная дама. А еслиона опять неделю, а то и две проваляется без сознания? Кто будет за нейухаживать – он сам? Десмонд вообразил, какое выражение лица сделается у слуг,которые будут встречать его на пристани в Дувре, когда они увидят лорда сбесчувственной славянкой на руках, и против воли засмеялся. А что скажут людиего круга? Да, нелегко придется в Англии, особенно на первых порах. Впрочем,матушку его всегда считали особой со странностями, смирятся и с наследственнымипричудами сына…

Он втиснулся в каюту, опустил Марьяшку на кровать и срадостью увидел, как блеснули ее глаза. Благодарение богу, очнулась!

– Переоденься. Мы оба вымокли насквозь, – бросил он и,подойдя к сундуку, принялся вытаскивать оттуда сухое. Поскорее сменить белье!Хорошо бы еще растереться бренди. И не только растереться. Конечно, джентльменуследовало подождать, пока приведет себя в порядок дама. Хоть Марьяшка (ну инаградил же ее господь имечком – язык сломаешь!) и простолюдинка, а все-такиособа женского пола. Но Десмонда била такая дрожь, что он не думал о приличиях.В конце концов, она не увидит ничего, что не видела или не трогала прежде. Ведьпо ночам…

При воспоминании о ночах Десмонда пробил новый приступдрожи. Они так давно не проводили ночей вместе… Зачем скрывать, что желаниетомило его? Конечно, он стыдился своей пылкости к крестьянке, ведь тело в такиеминуты властвовало над лордом Макколом и заставляло забывать обо всем. Какаяему разница была, кто родом выше, кто ниже, когда они лежали рядом, обнимаядруг друга?

Десмонд снял рубашку, но не ощутил холода. Все тело егопылало так, словно он не растерся бренди, а принял ванну из славного напитка. Иголова кружилась, как после доброго глотка. Да, он пьян… пьян от желания… Черезмгновение он стоял голый.

А девушка так и лежала на кровати – в мокрой одежде. Десмондусмирил себя. Ощущать ее всем телом – это восхитительно, это добавляло хмеля внапиток страсти! Он принялся было расстегивать пуговки на ее рубашке, но туттерпение Десмонда иссякло. Он буквально вырвал девушку из мокрых тряпок, неглядя отшвырнул их куда-то на пол.

Десмонду показалось, что она смотрит с выражениембесконечного изумления, словно не понимает, кто он и что намерен делать с нею.Конечно, она удивлена: милорд намерен заняться любовью днем. Но ему осточертелочувствовать себя воришкой в постели. Кто сможет осудить его? Если он хочет этуженщину так, как в жизни никого не хотел, с этим придется смириться всякому,кто не желает стать его врагом. Он загнал «лорда Маккола» с его английскимпуританством подальше в недра души и, подхватив девушку под бедра, повлек ее ксебе…

Она все так же неотрывно глядела ему в глаза, губызадрожали, и Десмонд наблюдал, как наслаждение подчиняет ее себе. Чудилось, ихслившиеся взоры тоже предаются любви, и в том, что они сейчас не таились другот друга, было нечто такое, что привело Десмонда в неистовство. Изнемогая, онрухнул на нее, простерся в блаженном бессилии…

И в это время, совладав наконец с голосом, Марьяшка тоненьковыкрикнула:

– Оставьте меня, сударь! Вы с ума сошли?

– Сэр, ради бога… – Капитану Вильямсу очень хотелосьсхватиться за голову и хорошенько ее потрясти. Может быть, тогда мысли придут впорядок и жизнь сделается такой же спокойной, каким было море при отплытии изКале… пока внезапный шторм не взбаламутил и его, и странного пассажира.

Шторм, впрочем, улегся так же внезапно, как и возник, а вотприступ безумия, овладевший лордом Макколом, затягивался. И поэтому больше, чемсвою голову, капитану Вильямсу хотелось потрясти сейчас молодого человека,чтобы наконец вразумить его. Впрочем, тот и так выглядел потрясенным, дажечересчур.

– Сэр, послушайте, – начал с самого начала капитан Вильямс,на всякий случай убирая руки за спину. – Подумайте о своем положении вобществе. Вы происходите из родовитой, почтенной семьи, вы – граф, вы – лорд.

– Я всего лишь один год лорд, но уже двадцать пять –подданный ее величества британской королевы, – буркнул пассажир.

– Да неужели вы сочли себя обязанным…

– Я не могу поступить иначе, – тихо проговорил лорд Маккол.– Она назвала меня подлецом, и видит бог, у нее есть все основания такговорить.

– Вы, помнится, рассказывали, будто в России непокорнымслугам… р-раз! – и нет головы? – произнес капитан задумчиво.

Лорд Маккол помолчал, потом, криво усмехнувшись, молвил:

– Ну, я наплел всяких баек, чтобы убедить вас взять нас снею на борт. Правда лишь в том, что я роковым образом вмешался в судьбу этойнесчастной, и теперь честь моя требует, чтобы я искупил свою вину перед ней.

Капитан задумался. Мрачный взор молодого человека не нашутку встревожил его. О боже, с таким богатством, внешностью, знатностью…Впрочем, Вильямс, истый англичанин, не хуже Десмонда понимал, что самый суровыйсуд, которому подвергается когда-либо джентльмен, – суд его собственнойсовести. Ну что ж, капитан исполнит требуемое лордом Макколом. Но все-таки онсделал еще одну попытку образумить молодого человека:

– А нельзя ли, сэр, подождать до прибытия в Дувр? Там выотыщете более компетентных людей… В конце концов, остался какой-нибудь часпути…

– Не лукавьте, капитан! Вы прекрасно знаете, что на мореполный штиль, и неведомо, когда паруса вновь наполнятся попутным ветром, –укорил Маккол. – Кроме того, я сообщил о своем прибытии, меня будут встречать,и я не желаю подвергать бедную женщину новым унижениям в присутствии слуг. Онии подозревать не должны о ее прежнем двусмысленном положении!

– Бог с вами! – воскликнул добросердечный капитан, осознавполнейшую тщетность своих усилий. – Вы меня убедили, сэр. Ведите ее сюда.

Маккол не двинулся с места. Его опущенное лицо вспыхнуло.

– Не могли бы вы пойти со мной в каюту, – чуть ли неумоляюще шепнул он. – На берегу я тотчас пошлю по лавкам, но пока…

Вильямс понял. Маккол не хотел, чтобы кто-то увиделзлосчастное существо, которому выпала такая счастливая карта, в отрепьях.