— Это здесь.

Феония снова озадаченно завертела головой в разные стороны. Так ничего не поняв, она схватилась за ручку двери и потянула ее на себя. Она не слышала ничего, что хотя бы отдаленно напоминало собой песенку. Она совершенно ничего не слышала и абсолютно ничего не понимала. Хотя, по крайней мере, одна вещь была ей ясна — Делия не из тех, кто захочет подшучивать, находясь в такой ситуации.

Поддавшись требованию детской руки, дверь медленно отворилась. Из образовавшейся щелки хлынул теплый свет прикроватной свечи, до носов двух сестер донесся тонкий аромат масел.

Огромная комната ничуть не была похожа на место, где могли проводиться занятия танцами. Здесь не находилось ни одного музыкального инструмента, не виднелось ни отполированного до блеска паркетного пола, ни зеркал, в которых бы отражались движения танцора. Вместо этого на окнах покоев висели тяжелые темные шторы, а прямо по центру стояла покрытая белыми простынями кровать. С большого расстояния спальное место напомнило собой огромный обеденный стол, застеленный тонкой атласной скатертью.

Недолго думая, Феония сделала навстречу к спальному месту первый шаг, после второй, и, не выдержав напряжения, быстро преодолела остаток метров размашистой поступью. Образ маленькой златовласой Феонии в тусклом свете свечи напомнил Делии заплутавшее приведение, маленькую невознесенную душу. Делия хотела было об этом сообщить вслух, но нечто окончательно лишило ее прежней смелости. Поэтому теперь, когда былая храбрость утихла, она стояла, замерев на месте, боясь произнести вслух хоть одно слово, и причина тому было не проникновение в чужую спальню, и не пугающий вид этой комнаты. Страшнее всего для Делии оказалось услышать, как тот загадочный звук доносится от того, что лежит на кровати. Вот только там не проглядывалось инструментов, что могли издавать такой сильный, причудливый звук.

Стараясь понять происходящее, Делия успела обдумать множество вариантов. Одно из самых правдоподобных для ребенка ее лет объяснений происходящего крылось в мысли, что причиной навязчивой мелодии служила шкатулка. Ей хотелось в это поверить, но в то же время часть нее уже знала, что звук музыкальной шкатулки не способен доноситься спустя то огромное расстояние, что проделали сбежавшие девочки. Что-то было не так, это «что-то» смущало Делию и вызывало в ней опасения. В глубине души уже в тот момент она знала: на самом деле она никогда не обладала магическим слухом, ей еще ни разу не удалось заранее расслышать приход в спальню сестры, и уж тем более она никогда не могла разобрать шепот прислуги.

Нахмурившись, Делия медленно последовала за Феонией, успевшей приблизиться к изголовью кровати. Сестренка остановилась на месте и совершенно не двигалась, закрывая собой единственную свечу.

— Ничегошеньки не понимаю, — зашептала Феония.

Страх Делии передался и ей. Феония видела, как сквозь тонкое одеяло проглядывается силуэт худощавого тела, неподвижно лежащего на кровати. Не было видно медленно поднимающейся и опускающейся груди; не проглядывал ни один намек, выдающий музыкального ящика.

Снова недолго думая, Феония протянула руку к белым простыням и робко коснулась края материи, бережно перетягивая ее на себя. Натянутая ткань медленно и бесшумно сползла по фигуре, пока наконец не упала на пол, под ноги девочек. В ту же секунду ужас пробрал двух сестер. Глаза Феонии стали в два раза больше обычного, и первые капельки слез медленно и незаметно скатились по щекам.

— Мама? — не веря своим глазам, прошептала Феония, протягивая руки к худому лицу, обрамленными копной поседевших волос.

Делия тоже не желала верить увиденному. Она с ужасом оглядела сестру и мать, отчего сердце у нее забилось в два раза быстрее.

От былой красоты герцогини Розанны не осталось и следа: ее подобные жидкому янтарю прекрасные волосы лишились всякого цвета, а розовая кожа побледнела настолько, что сквозь нее проглядывала темно-фиолетовая сеточка вен. Делию шокировало, насколько ужасным образом ее сестра и мать напоминали сейчас привидений.

По телу пробежались мурашки, и до Делии вдруг дошло, что больше внешнего вида двух женских фигур ее саму пугало другое: та самая жуткая песенка, заманившая девочек в покои Розанны, исходила именно от нее — от молчаливо лежащей на одном месте матери! Словно все это время почти бездыханная женщина нашептывала мелодию и разносила ее по всем коридорам. Вот только губы герцогини не шевелились, она молчала, а песенка продолжала заполнять разум Делии.

Не выдержав накативших на сердце чувств, Делия обессиленно рухнула на пол. Только сейчас она почувствовала, как по щекам сползают горячие слезы, а руки безумно дрожат, хватаясь за ночную сорочку сестры.

Как подобное могло произойти? Почему эта странная песенка привела их сюда? Почему она не замолкала?

Попытки хоть что-то понять ни к чему не вели, потому вскочив с места, Делия из последних сил ухватилась за руку сестры, и насильно начала вытаскивать ее вон из спальни.

«Это всего лишь ночной кошмар», — повторяла Делия про себе, пытаясь убедить себя в этом. Побледневшее тело сестры потяжелело в сотни раз, и как бы упорно Делия ни тянула его за собой, оно практически не двигалось с места. Делии снова захотелось осесть на пол от своей немощности и физического бессилия, однако страшная песенка, казалось, становилась все громче, паника все быстрей и быстрей охватывала все тело. Казалось, мир замер… Уподобившись плоской картинке, он заточил девочек в одном кадре. Он медленно завлекал их в себя, заставлял маленькие тела биться в агонии от прожигающего поджилки страха. Он сводил их с ума.

Внезапно сознание Делии прояснилось.

— Как вы сюда попали?! — грубый крик свирепого голоса на секунду вытащил Делию из состояния шока, однако уже через миг вновь заставил девочку сомневаться в реальности происходящего.

Это и впрямь должен был быть кошмар. Делии безумно хотелось в это поверить, ведь сейчас, прямо напротив нее, в дверях спальни стоял самый пугающий в жизни кошмар — герцог Тимей, отец семейства. Его высокая, темная фигура, закаленная множеством битв и сражений, грузно возвышалась над головой. В полутьме Делия не видела лица герцога, но исходящая от него ярость ощущалась тяжестью на сердце даже сквозь разделяющие их метры.

— Мне так жаль… — только и прошептала она, моля о прощении у этого до дрожи испугавшего ее великана. Она чувствовала, что по ее