– Мы понимаем друг друга.

Я почувствовала облегчение и, поддавшись настроению, задала вопрос, который занимал меня весь вечер:

– Ты катафил и знаешь катакомбы вдоль и поперек. Почему ты пошел на ту экскурсию?

Маэль выпрямился, расправил плечи и криво усмехнулся:

– Просто так.

– Шпионишь за врагом? – поинтересовалась я.

Он покачал головой, его ухмылка становилась все шире и шире.

– Или планируешь стать перебежчиком? – продолжала я. – Возьмешься за ум, пройдешь стажировку в археологическом музее и будешь водить туристов?

Хрипло засмеявшись, Маэль пригладил волосы.

– Я польщен столь лестным мнением о своей особе, но… – Но тут Жак нажал на клаксон, перебивая его. – Как бесит! – Настроение Маэля изменилось за долю секунды, спокойный тон перешел в грозное рычание. Маэль уставился на машину, пытаясь испепелить взглядом.

– Если превратишь моего водителя во фрикасе, то родители разозлятся и больше никогда не выпустят меня из дома.

– Тогда я все равно найду способ с тобой встретиться, – отозвался Маэль.

Ни секунды не сомневаюсь.

Маэль снова вытащил телефон, посмотрел на экран и улыбнулся. Потом убрал телефон обратно в карман и выпрямил спину, отчего стал казаться еще выше, а его плечи – шире.

– Хорошего тебе вечера, Ливия Эстель Маккензи.

Он уже посмотрел в «Вотсапе» мое полное имя!

– И тебе, Маэль Анжу.

– Скоро увидимся.

Не вопрос, а утверждение.

Я ни капельки не возражала и потому кивнула.

Жак снова нажал на клаксон, на этот раз дольше, настойчивее. Думаю, Жак хотел как лучше – в конце концов, он хорошо знал моих родителей.

Маэль тяжело вздохнул и закатил глаза.

– Можно подумать, он твоя нянька.

– Жак – хороший человек. Просто мама легко поддается панике. Знаешь, мне и правда пора идти.

– Ладно, – улыбнулся Маэль. – Хорошо добраться домой.

– И тебе, – ответила я. – До скорого.

Я заставила себя отвернуться и пошла к лимузину. На это потребовалось куда больше сил, чем у меня оставалось. Казалось, я иду по свежеуложенному бетону или по глубокой грязи. Распахнув дверцу машины, я оглянулась и бросила на Маэля прощальный взгляд.

У меня снова возникло ощущение нереальности происходящего. Должно быть, это сон или галлюцинация. Подобные мысли появились не потому, что я не хотела верить в знакомство с таким красавчиком. Или в то, что притяжение между нами слишком сильное, чтобы быть настоящим. Нет. Просто меня охватило странное чувство… Его нельзя назвать приятным, напротив. Оно выбило у меня почву под ногами, напугало. Кажется, будто на плечи положили тяжелое мокрое полотенце, оно сковывает движения и тянет меня вниз…

Маэль помахал мне. Я на секунду напряглась, но поспешила помахать в ответ. Затем села на мягкое кожаное сиденье рядом с водителем.

Только после того, как лимузин влился в оживленное движение, я нашла определение охватившему меня чувству. К тому времени розовый туман рассеялся, дурманящий адреналин испарился из крови. Как холодно… Я поплотнее запахнула пуловер. Мне не давало покоя гнетущее ощущение приближающейся беды, она накроет меня черным бурлящим потоком… Я вздрогнула. Как бы я ни бежала, этот поток все равно меня настигнет.

* * *

Как я и ожидала, дома родители устроили настоящий концерт. Мама дважды оглядела меня, прежде чем поверила в то, что поцарапанная, покрытая пылью девушка в большом странном пуловере и правда ее дочь. Потом она испуганно вздохнула и с отвращением дотронулась до пуловера.

– Ливия, на кого ты похожа?! И что это на тебе надето? Почему ты так поздно? – спросила мама и широко распахнула глаза от удивления. – Откуда у тебя на щеке эта царапина? Ох, какая же она огромная! У тебя воспаление начнется! Роджер, – позвала мама, отвернувшись от меня. – Подойди сюда! Посмотри на это!

Из кухни появился папа, с его плеча небрежно свисало полотенце для посуды. Он был в бежевых хлопковых брюках, в футболке с логотипом Йельского университета и… босиком. Папа, как и я, родился в семье состоятельных дипломатов и никогда не раздувал шумихи вокруг своей особы. В отличие от мамы, выросшей в крошечной рыбацкой деревушке в Бретани.

– Что случилось, Сюзанна?

– Ты только посмотри на это! – Когда мама расстраивается, ее французский акцент становится заметнее. Она взволнованно захлопала угольно-черными ресницами и повернулась к отцу. Кстати, под «этим» мама имела в виду меня.

Я росла в двуязычной семье, обычно мы с родителями общались на дикой смеси французского и английского. Мы называли этот язык «франглийским».

Мои родители познакомились в Вашингтоне. Папа тогда был юным выпускником дипломатической академии, а мама – французской журналисткой и моделью. Ничего удивительного, что брак родителей вызвал большой резонанс в кругах интеллектуальной элиты. Думаю, все ожидали, что мама с папой произведут на свет красивого, высокого и умного ребенка. Но… родилась я. Родители, наверное, решили, что с них хватит. В детстве я была крошечной и круглой, как шарик. Не хотела есть с ложки, не хотела ходить и уж тем более не хотела говорить. Со временем я, к счастью, переросла худшие из своих изъянов.

– Ну и ну, – сказал папа, оглядев меня с головы до ног. – Тебя что, ограбили?

– Она якобы ходила в музей! Скажи, вот ты когда-нибудь возвращался из музея таким помятым? – Мама, одетая в кремовую шелковую блузку, скрестила руки на груди. Ее золотые браслеты тихонько звякнули.

– Что с тобой случилось, Ливия? – испытующе посмотрел на меня папа.

– Я ходила в катакомбы. Там темно и пыльно.

Мама закатила глаза.

– А я сразу сказала, что это плохая идея! Ты упала? Поэтому у тебя на щеке царапина?

Я кивнула. Мне хотелось мечтать о Маэле, а не подвергаться допросу родителей.

– Но ничего страшного! – сказала я. – Я пойду наверх и приведу себя в порядок. Вы наверняка хотите поскорее поужинать.

– Хорошо. Только не задерживайся. Закуски уже на столе, – сказал папа. Видимо, разговор был окончен. Почувствовав облегчение, я направилась к лестнице, которая вела на второй этаж нашего пентхауса.

– Так, секундочку, – резко остановила меня мама. Я замерла на ступеньках и обернулась к ней. – Откуда у тебя этот пуловер?

Я всегда прибегала ко лжи лишь в крайних случаях и поэтому сказала правду:

– В катакомбах я очень замерзла, и один мальчик дал мне свой пуловер.

– Дал? Просто так?

Мама сделала несколько шагов мне навстречу.

– Ну, я за него не платила.

– На пуловере же нашивка с эмблемой? – поинтересовалась мама, остановившись у лестницы. – Покажи.