арендованной квартире вдвоём с кошкой, а встречи с ним происходили у него дома. Я не знала о его прошлом и не спрашивала, а он не рассказывал. В перерывах между сексом мы обсуждали рабочие моменты и смотрели вместе фильмы: документальные, исторические, драмы, комедии – в нашем списке не было разрешённого или запрещённого жанра киноискусства.

Возможно, я была уже готова пуститься во все тяжкие, а именно: денежно-сексуальные взаимоотношения, но я спала только с ним, потому что считала свинством демонстративно уходить с мужчинами под носом у того, кого сама выбрала. Для меня это было как-то чересчур. Одно дело – знать о наличии других мужчин в жизни женщины, и совсем другое – видеть конкретных кандидатов. Мы с ним не поднимали эту тему. Он никогда не говорил мне, что запрещает уединяться с теми, кто мне заплатит, но что-то мне подсказывало, что, впусти я в наши сексуальные отношения работу, мне бы посчастливилось познакомиться с его кулаками раньше. Когда я сказала, что нашим отношениям пришёл логический конец, он нашёл повод меня ударить.

Весь вечер он держался поодаль, наблюдая за тем, как я общаюсь с гостями, и не сводя с меня глаз. Как только я пошла в туалет, забыв о том, что сзади, на лямке бюстье, вложены чаевые, которые следовало отдать менеджеру, он кинулся за мной, а затем в коридоре, куда гости не имели возможности войти, схватил меня за волосы, развернул к себе, ударил кулаком по лицу и одним движением вкинул меня в гримерку, где я чудом не наткнулась глазом на угол трюмо, запнулась и упала на пол.

Больное, уязвлённое самолюбие, желание схватить меня и разорвать в клочья, чтобы я никогда больше не смогла произнести в динамик телефона: «Я к тебе не приеду», – помутило ему разум и превратило его в чудовище. Я знала, что он способен убить. Это после содеянного он бы, возможно, раскаялся и думал, куда прятать тело, а в тот момент он не понимал, что творит. В гримёрке никого не было, мы были один на один.

Я начала отползать как можно дальше от него, но он схватил меня за ногу и резко дёрнул к себе. Я развернулась на спину лицом к нему и полулёжа в отчаянии крикнула:

– Не нужно меня бить! Я забыла об этих деньгах! Неужели ты думаешь, что ты был рядом с воровкой? Ты прекрасно знаешь, что я не воровка! Ты знаешь это! Я не воровка и не крыса!

Он остановился. Больше он меня пальцем не тронул. Его злобное выражение лица изменилось на похотливое.

Я не провоцировала ситуацию дальше, отключив гнев, страх и всё, что можно было отключить. Он достал из моей сумки мобильный телефон и забрал его с собой.

– Сиди здесь, я сейчас вернусь.

Через десять минут в гримёрку вошли мои коллеги во главе с ним.

– Она – воровка. Что будем с ней делать? Все деньги, которые она заработала, пойдут в счёт клуба, но мне кажется, что за такое ей нужно понести наказание посерьёзней, – он упивался своей властью.

Я сидела на стуле, окружённая девочками, каждой из которых пристально по очереди смотрела в глаза, с которыми ещё совсем недавно мы были в одной упряжке.

Наступила тишина, продолжавшаяся несколько секунд.

– Пусть платит штраф! А ещё нужно её хорошенько отметелить! Таких, как ты, нужно бить!

Я прекрасно видела, что она метит на моё место – на место рядом с Олегом. Видимо, она была не в курсе, что место уже вакантно.

«Какой ещё штраф?! Все мои заработанные сегодня деньги заберут, я здесь больше работать не буду! А ты ещё штраф предлагаешь мне вменить?» Я обалдела от наглости и жестокости этой девицы. Её соперничество, выраженное агрессией, затмевало ей рассудок настолько, что она даже не могла на секунду представить, что любая, в том числе и она, может запросто попасть в аналогичную ситуацию.

– Вынося мне вердикт, помните, что ни одна из вас не застрахована от подобной участи.

Я отвела глаза в сторону и безразлично уставилась взглядом в стену. Мне было уже всё равно, что они там нарешают.

Он ещё раз повторил свой вопрос всем присутствующим.

Желающая расправы больше не выступала, а остальные девушки как-то дружно и солидарным безмолвием дали ему понять, что меня нужно оставить в покое. Они ничего не говорили, но сочувствие в их глазах говорило само за себя.

– Хорошо, все свободны. Возвращайтесь в зал!

Он хотел убить двух зайцев сразу: показать, что плата за воровство будет суровой, но больше этого ему хотелось растоптать меня по всем фронтам, привлекая к этому других людей, делая грязную работу чужими руками.

Когда все девушки покинули гримёрку, мы вновь остались вдвоём. Я начала волноваться, что побоище не закончилось, не понимая, что ещё ему от меня нужно. С глазами, задающими один-единственный вопрос: «Что тебе ещё от меня нужно?» – я вперилась в него.

Тут произошло то, чего я ну совсем никак не ожидала. Он навязчиво и упорно начал предлагать мне поехать за деньги с его другом, который находился в зале и с которым я непродолжительное время имела возможность пообщаться, рекламируя мне его со всех сторон. Складывалось ощущение, будто он хотел проверить мою стойкость.

– Тебе деньги лишние, что ли?

– Я не поеду с ним ни за деньги, ни без денег! Оставь меня, пожалуйста, и отдай мне мой телефон. Я вызову такси и уеду домой.

Дома у меня открылось носовое кровотечение и я сразу поехала в больницу. Оказалось, что он повредил мне носовую перегородку. В этот же день я обратилась в полицию. Единственным непосредственным свидетелем удара была Марьяна, наш менеджер. По иронии судьбы она училась в юридической академии. Она видела удар, но на допросе у следователя сказала, что ничего не было, что это всё мои выдумки и обиды на Олега за то, что мы с ним расстались по его инициативе. Когда я взглянула перед уходом ей в глаза, у неё был виноватый вид. Но что толку от твоего виноватого вида, если тебе не хватило смелости сказать правду? Но хватило трусости поощрять ложь, насилие и безнаказанность.

Уволили

Я была снова готова попробовать то, что год назад не получилось реализовать, а именно: сделать из себя машину по зарабатыванию денег.

В третьем стриптиз-клубе я начала заниматься сексом за финансовое вознаграждение. Я влилась в струю быстро, непринуждённо, в первую же смену. Я села за столик, предварительно уточнив,