жизни лишить. В Финляндии-то все сейчас дорого, а уже тем более умереть, – объяснил он свой порыв щедрости.

В ведерке было много чеков на десять тысяч марок. Значит, не все, кто думал о самоубийстве, бедны, и не все скряги. Шел пятый час семинара; полковник предложил сделать перерыв и на собранные деньги угостить всех кофе и другими напитками. Предложение с радостью поддержали. Во время кофе-брейка полковник, Хелена Пуусари и Релонен удалились на второй этаж, чтобы обсудить ситуацию. Внизу, в зале, оставалось еще более ста самоубийц. Глаза у них горели, они, похоже, теперь крепко держались за жизнь. Пить, правда, начали так, как будто это был их последний день. Проректор Пуусари опасалась, как бы ситуация не вышла из-под контроля. Прислушавшись к голосам, доносившимся снизу, Релонен довел до сведения своих друзей, что за некоторыми столиками поговаривают о том, чтобы где-нибудь поблизости совершить массовое самоубийство сразу после окончания семинара. Тут испугался даже полковник. Может, стоило ограничить подачу алкоголя? Пуусари возразила, что не стоит раздражать толпу, а то потом ее не удержать:

– Там сейчас такая атмосфера – несколько человек тогда точно наложат на себя руки…

У Релонена появилась идея:

– А что если не платить и потихоньку уйти? Соберем папки с материалами по семинару и смоемся куда-нибудь подальше. Деньги, конечно, заберем, ведь они принадлежат нам как организаторам семинара.

Но Кемпайнен запретил прикасаться к деньгам. Их собрали, чтобы решить проблемы самоубийц, это не гонорар для авторов идеи. Полковник заявил, что лично он не желает обкрадывать умирающих. Из зала доносились крики. Человек у микрофона держал пламенную речь, другие требовали тишины. Затем попробовали петь, и на второй этаж стали долетать плаксивые псалмы. Потом снова послышались крики – на сей раз это были требования, чтобы организаторы семинара вернулись в зал и навели порядок.

– Мы должны к ним спуститься, – решила проректор Пуусари. – Нельзя бросать умирающих на произвол судьбы.

По мнению Релонена, шумели скорее пьяные, чем умирающие. Когда троица спустилась вниз, собравшиеся притихли. У микрофона стояла женщина среднего возраста с пронзительным голосом, уроженка Эспоо. Она возвестила:

– Наконец-то вы появились! Мы здесь приняли окончательное решение! Все, что мы ни делаем, делаем все вместе, массово.

– Правильно, правильно! – закричали из разных концов зала.

– Женщина продолжала:

– Мы – страдальцы, и мало у кого осталась хоть какая-нибудь надежда. Верно, господа? – взревела она и обвела зал убийственным взглядом.

– Никаких надежд! – заорали все в один голос.

– Настал момент окончательного выбора. Каждый, кто хоть немного сомневается, пусть сейчас же покинет помещение. Но мы, те, кто здесь останется, мы умрем вместе!

– Умрем вместе! – в экстазе загудел народ.

Два десятка человек встали из-за столов и под предводительством мужчины с клеткой молча покинули зал. То ли они не слишком спешили расстаться с жизнью, то ли предпочитали сделать это в одиночку. Им позволили уйти. Когда двери за ними закрылись, совещание продолжилось. Женщина указала на полковника Кемпайнена:

– Пока вас не было, мы решили выбрать вас нашим предводителем! Ваша задача, полковник, привести нас к конечной цели!

Но тут микрофоном завладел старик с седой бородой и в очках. Он представился: Ярл Хаутала, пенсионер, бывший служащий дорожно-строительного управления, работал инженером по техническому обслуживанию дорог в округе Западная Финляндия. Зал притих – к старости относились с уважением.

– Дражайший полковник! На самом деле мы здесь оживленно обсуждали тему дня. И пришли к единому мнению, что те, кто не ушел, хотят остаться в группе и непременно дойти до самоубийства вместе. На то у нас, конечно, есть свои причины, и мы сегодня о них узнали. Наше решение таково: вы, полковник Кемпайнен, станете командиром нашей группы, а вашими помощниками назначим госпожу Пуусари и господина Онни Релонена. Отныне вы представляете комитет, который будет отвечать за претворение в жизнь нашей общей цели.

Старый инженер устремил взор на Германа Кемпайнена, Хелену Пуусари и Онни Релонена. Все встали. Решение было принято.

Глава 9

Шестьдесят участников семинара, то есть каждый десятый из откликнувшихся на объявление, подтвердили свое твердое намерение покончить с жизнью. Все вместе и поскорее. Тройку организаторов это ужаснуло. Проректор Пуусари попыталась успокоить людей, но ее призывы были тщетны. Полковник Кемпайнен пытался разогнать собрание, боясь, что оно приведет к фатальным последствиям. Но его никто не слушал. Оставшиеся участники семинара ни в какую не хотели расходиться. Полковник не сдавался. Он объявил, что с ними свяжутся позже, однако этого оказалось мало. Пришлось пообещать, что следующее собрание состоится завтра же утром. В спешке полковник опрометчиво заявил, что встреча состоится в одиннадцать часов утра в воскресенье на Сенатской площади у памятника Александру II. Там можно будет спокойно поговорить и все трезво обсудить.

По приказу полковника мероприятие было закрыто. Ресторан опустел, двери заперли. Величайший семинар самоубийц, единственный во всей истории Финляндии, наконец-то подошел к концу. Было уже двадцать минут восьмого. Усталая троица отправилась обдумывать события дня в отель «Президент», где полковник и проректор остались на ночь. Пожертвования прихватили с собой. Перед тем как идти спать, они заглянули в ночной клуб, чтобы перекусить горячими бутербродами и пропустить стаканчик-другой. Проректору Пуусари пришлось постоянно танцевать. Немудрено: при свете мерцающих ламп ночного клуба она в своем красном костюме выглядела просто очаровательно. Полковнику это не понравилось, и он ушел к себе. Релонен, опрокинув еще стаканчик, поехал домой на такси. Жена уже спала, только пробурчала что-то во сне, когда Релонен улегся на свою законную половину двуспальной кровати. Он с жалостью смотрел на спящую супругу. Рядом с ним похрапывала несчастная женщина, которую он когда-то страстно любил, и она, разумеется, тоже сначала была к нему неравнодушна. Теперь же от любви и от прочих чувств не осталось и следа. Когда банкротство входит в дверь, любовь вылетает в окно. А если банкротств было четыре, в окно выбрасывать уже больше нечего. Релонен втянул ноздрями воздух и уловил характерный запах, исходящий от жены. Запах старой раздраженной самки. Такой аромат не смывается водой. Релонен завернулся в одеяло и пожелал себе, чтобы это была последняя ночь в этой кровати, последняя в его жизни, или, по крайней мере, в браке. Релонен пробормотал:

– В руце Твои, Господи, передаю дух мой, защити меня…

В клубе отеля «Президент» один из самых настойчивых кавалеров Хелены Пуусари сказал ей, что днем работал в «Певчих» официантом.

– Да уж, тяжелый был денек! Заказывали больше, чем на поминках…

Официант окинул восхищенным взглядом шикарную огненно-рыжую проректоршу и признался, что ему сегодня тоже несколько