человеком, у которого в конце восьмидесятых годов оказался на руках полный набор карт — он знал материал, он был известен, он мог бы стать советским Деном Брауном (да, это сомнительная кадровая позиция — но тут уж как споёшь, можно ведь сделать ставку на стиль, ведь недаром советская фантастика гордилась именно своей литературной составляющей).

Но ничего не вышло.

Эта самая литературная в мире фантастика не угадала ни возвращения со звёзд, ни изменившегося спроса в литературе.

Итак, среди прочего, Еремей Парнов написал роман про Интернет, который назывался «Бог паутины».

Это текст путанный, и я расскажу его вкратце — для тех, кому лень разбираться с подробностями прошлого.

Действие происходит в середине девяностых годов.

Там есть несколько сюжетных линий — московские хакеры, которым село на хвост ГРУ, еврейский человек, получивший грант на определение точной даты Исхода и следователь, который обнаружил место жертвоприношения и трупы со странной дыркой в голове. Хакеры (то, как они понимаются автором) в основном заняты перепродажей материнских плат, следователь курсирует между Институтом мозга и загадочной лабораторией в Салтыковке, а еврейский человек беседует с разными людьми то о тайнах фараонов, то о Фестском диске.

Он в итоге погибает (а его спутников убивают Неизвестно Кто), следователь запутывается в деле, потому что дырок наделали Неизвестно Зачем, а в Москве происходят всякие чудеса в булгаковском духе (Непонятно к Чему) — то певица на эстраде распадается на части, то оживает призрак большевика Цурюпы и плюёт на могилу Сталина — благо они там рядом.

Что, мало плохих романов? Нет, плохих романов много, и я говорю об этом не с точки зрения его уникальности (хотя, по мне, так он уникально плох).

Дело тут вот в чём — в этом тексте есть всё, что пользовалось ажиотажным спросом в массовой культуре последнюю четверть века, когда открылись шлюзы художественной цензуры.

Тут есть Магические Артефакты Прошлых Веков — это такие штуки, которые читателю как бы известны («Нашли череп коня Вещего Олега!» — «А, да, слышала»), но при этом обычный человек имеет смутное представление об этих предметах. Меж тем, они двигают историю и дают необыкновенную силу.

Тут есть Секретная Советская Лаборатория. А это место, откуда проистекают любые рукотворные чудеса, что-то вроде логова современных алхимиков — там ведь изобрели таблетки для похудения, зомбирующие генераторы и универсальные растворители, которые не понятно теперь, в чём хранить.

Тут есть Тайные Общества — как же без них.

Тут есть Опасная Паутина — такой обожествлённый Интернет, из которого (подразумевается) как всё полезет, и тут уж Архангел не успеет вострубить.

Но беда в том, что весь этот джентльменский набор навален в кучи, как смёрзшися мартовский снег, проклятие дворников.

И говорят об этой Паутине совершенно нечеловеческим языком: «Для подачи русских текстов они, вместо коммуникационного стандарта КО 18 (так там написано — прим. автора), прибегли к Windows-кодировке СР 1251, — не преминул блеснуть Ларионов, краем глаза заглянув в раскрытую папку с бумагами. Имидж создаётся именно на таких, казалось бы, никому не нужных мелочах. — Я бы на их месте держал текст в обеих кодировках или поставил скрипт, конвертирующий Windows и UNIX в русском варианте по ходу просмотра страниц, — добавил он, дав понять, что владеет техникой не хуже профессионального хакера».

Дал понять, значит.

Нет тут ни бога, ни паутины, вот что я скажу.

Роман этот, между прочим, был написан в 1997 году.

Уже существовал не только «Омон Ра», не только «Затворник и Шестипалый».

Да что там — уже был напечатан «Чапаев и Пустота».

Когда фантасты выглянули из гетто, они обнаружили, мало того, что будка охраны обветшала, а ворота давно упали, но оказалось, что в большом мире фантастическое давно в ходу, монополии на него ни у кого нет, а литература проросла сама собой в других местах.

А в двадцатилетней давности попытках описать Сеть, мы имеем дело с косноязычием типовой советской фантастики.

И, оказывается, что фантастика не сумела предсказать саму себя — не в том смысле, что не предугадала Интернет, а в том, что у неё не оказалось инструментов для его описания.

То есть, от целого направления отечественной литературы с десятками знаменитых имён можно было ожидать нестыдного текста про Интернет. Меж тем он не только не опередил появления Всемирной паутины, но и не описал её, когда она уже оплела всё вокруг.

Да и ладно.

25.01.2016

Сеньор из общества (о фантастах)

Поскольку уже зашла речь о фантастах, то нужно сказать несколько слов о том, как их воспринимают теперь в обществе.

Раньше-то они, конечно, были такими гуру, не подпольными, но неофициальными, а, значит, более интересными.

Тут лучше всего приводит телевизионные примеры — вот как случится какой информационный повод, то в постоянно идущем ток-шоу начинают искать говорунов.

Ищет их, конечно, не ведущий, а редакторы программы. И хороший редактор выбирает не мудрого говоруна, а говоруна остроумного. В идеале какого-нибудь остряка.

Кстати, это хороший повод для воспитания смирения — когда ты понимаешь, что настоящий рейтинг литературы осуществляется редактором ток-шоу, который листает список писателей: «Лукьяненко к нам не пойдёт, Иванов, отказался, Петров отказался, до Синдерюшина не дозвонились… О!»

И вот это — твой настоящий уровень, твоя степень востребованности.

Но я отвлёкся.

Итак, случается информационный повод, к примеру, связанный с астероидами. От Солнца откололся кусок и летит к нам — ну и тому подобное, тогда для разговоров в телевизор приглашают физика, спасателя, вытаскивающего людей из-под завалов, и писателя-фантаста. Потому как писатели-фантасты у нас отчего-то ещё отвечают за звёзды и космические штуковины. Случится повод с эпидемией — так появляется на экране врач, опять же спасатель и писатель-фантаст, отвечающий на экране, а не обязательно в своих книгах за сюжет «Все умрут, а я останусь».

Ну а если речь идёт о глобальном потеплении, то зовут метеоролога, спасателя от утоплений и писателя фантаста, который бормочет, что сейчас всё растает, а потом замёрзнет, и будет так холодно, что не сложить изо льда никаких слов, даже неприличных.

При этом фантаст, если он честно отрабатывает своё появление в телевизоре, оперирует именно не наукой, и даже не тем что называется странным термином «научная фантастика», а именно образами и смутными видениями в общественном сознании.

То есть он как бы не на стороне науки, а на стороне честного обывателя с его, обывателями страхами и ужасами.

Но при этом фантаст отбежал куда-то и узнал