Общие фразы. Это просто прелесть — общие фразы. Люди могут быть разными, как день и ночь, но поддерживать разговор общими фразами. Люди могут ненавидеть друг друга, но цивилизованно общаться общими фразами. С их помощью я сегодня о многом узнала. И о себе в том числе. У меня таки паршивый характер. Или был паршивый? Потому как такой тон в разговоре — это актерство чистой воды. Но это в данный момент. А как было «до»?

— Ты в порядке?

— А почему ты спрашиваешь?

— Извини, но ты неважно выглядишь.

А это уже хамство. Откровенное. Не такие уж мы друзья, как я понимаю, чтобы ты мог говорить мне такие вещи.

— Я в порядке, просто до конца еще не оклемалась. Еще что-нибудь?

— Да, несколько писем.

Его пальцы перебирают бумаги. Ну, все, аут: у него маникюр. Мужчина с маникюром — какая гадость! Нет, я, конечно, не терплю под ногтями траур по дохлой крысе, но маникюр на мужских руках — это уже другая крайность.

— Вот они.

Он кладет их передо мной. Они запечатаны.

— Ты не читал?

— Нет. Это лично тебе — от нескольких постоянных клиентов. Они пришли в течение последней недели, и я решил подождать, пока ты выйдешь из больницы.

Напрасно я не дала тебе кофе. Хороший мальчик.

— Рассказывай новости.

Мне это нужно, как никогда. Какие-то новости, какую-то информацию, которую я скормила бы черной пустоте у меня в мозгах. Я запоминаю все кучей, истерично и жадно, чтобы хоть немного заполнить пустые файлы в моей голове. А потом уже разберусь, что к чему.

— Ничего особенного. К счастью, ты успела принести рисунки к весеннему показу буквально за пару часов до того, как... — он замолкает, осознав свой промах. — Прости. Я просто дурак.

— Да нет, все в порядке. Так и должно быть. Ты совсем не обязан сочувствовать, у тебя нет ни единой причины симпатизировать мне. Не надо извинений — я могу это принять.

И что ты теперь скажешь? Твой ход.. Где у тебя слабое место? Мне интересно.

Он молча смотрит на меня. У него красивые глаза, но... Он чем-то не нравится мне. Что-то в нем есть такое... Не знаю. Да, вот оно! Он смахивает на Дон Жуана (если бы тот смог дожить до его сорока с хвостиком). Такие мужчины кажутся мне... грязноватыми, что ли? Слишком много женщин, физический контакт. Одна, другая, десятая. На мой взгляд, это негигиенично. Если бы мне надо было переспать с таким типом, я бы его сперва прокипятила, а потом еще неделю стерилизовала в спирте. И даже после этого вряд ли решилась бы! Не люблю грязи в любом проявлении. Хотя насчет него я могу ошибаться.

— Почему ты так говоришь?

Так, приехали. Да разве я не безжалостная стерва, которая даже кофе для тебя зажала?

— Потому что это правда.

Наконец, наконец мне не скучно!

— Может, в отношении других, но мы так давно с тобой знакомы, что я уже не воспринимаю твои выверты.

Это уже интересно. Сколько же мы с тобой знакомы?

— В этом что-то есть. Сколько же лет мы тянем эту лямку? — Я пытаюсь спросить так, между прочим. Словно этот вопрос для меня риторический.

— Действительно, это стоит подсчитать, — он откидывается на спинку дивана, устраиваясь поудобнее. — Ты взяла меня на работу в апреле две тысячи пятого года. Нет, не в апреле. В мае, в конце мая. Ты тогда как раз только вернулась из Франции. Значит, скоро четыре года.

Он начинает собирать свои бумаги, а я сижу как громом пораженная. Четыре года. А что было до этого? Кто мне может ответить, что я делала до того, как собралась во Францию? И что случилось там? Что же это за клиника, в которой я лечилась? И что я там лечила? Где-то должны быть люди, у которых есть ответы.

— Ты сегодня какая-то странная, — он уже собрался. — Ты уверена, что все в порядке?

— Да. Но с твоей стороны очень мило поинтересоваться. Да, я же потеряла свою записную книжку и сотовый. Дай мне свою визитку, мне телефоны надо заново вбивать.

— Сейчас дам. — Он вынимает из внутреннего кармана несколько визиток и кладет на столик. — Ты новый ежедневник уже купила?

— Я еще нигде не была. Сотовый Света привезла. Мне еще нельзя выходить. А почему ты спросил?

Он кладет на столик свой дипломат и что-то ищет в нем. Ну что еще? Проваливай, мне надо подумать.

— Вот, возьми, если хочешь. — Передо мной лежит новенькая записная книжка в синем кожаном переплете. — Я купил себе, но заеду и куплю другую.

— Спасибо, не стоит...

— Ну, пожалуйста, Юля. Это же мелочь. Ты ничем не будешь мне обязана, ты же этого всегда избегаешь? Лишь бы не быть никому ничем обязанной?

— Наверное, ты прав... Ладно, я возьму. Спасибо. Займусь хоть этим, а то скучища!

— Кстати, я тут подумал над тем, что ты сказала. Насчет девочек... — небось переспал уже со всеми, маньяк — Ты, как всегда, права.

— Прекрасно. Я рада, что ты понял. Отошли их назад в агентство — и делу конец. А взамен пусть пришлют совершеннолетних и не таких заморенных.

— Ты права, так и сделаю. Ты когда появишься?

— Не знаю, но, наверное, не на этой неделе. — А что, если показать ему рисунки, которые я обнаружила в столе? — Подожди минутку, я хочу тебе кое-что показать.

Если это новые рисунки, я надолго избавлюсь от него. За это время я разберусь, что к чему. Если нет — что-нибудь все равно придумаю. Рисунки мне все равно не нужны. Стоп, а если они не мои? Или старые? На них ведь нет ни даты, ни подписи. Вот дура! Едва не прокололась.

— Прости, — все это ужасно неприятно, но это — меньшее из зол. — Я передумала. В другой раз.

— Ладно, в другой раз — так в другой раз. Я позвоню, если будет что-то срочное, а ты отдыхай.

Дверь закрылась, снова щелкнул замок. Пока мы говорили, ножи успели нагреться. Ничего, береженого бог бережет. Я беру визитку. На синем фоне белые буквы: Вишневецкий Олег Иванович, дом моды «Эрика», менеджер. И телефоны.

Ладно. Это потом. А сейчас я должна кое-что сделать. Я иду в спальню и открываю оставленный там конверт — твердая визитка именно то, что надо. Очень аккуратно. Итак, что у нас тут? Фотографии. Не очень большой формат, где-то пятнадцать на двадцать. Для профессиональных небольшие, но явно сняты знатоком своего дела. И дата: пятое марта две тысячи пятого года. Париж. Значит, это фотографии с того показа. Я углубилась немного дальше четырех лет.

Но в этих кадрах нет ничего особенного. Вот модели на подиуме, прекрасно видны мельчайшие детали. Где-то среди них, наверное, и те, которые представила я. Но мне это сейчас неинтересно. Так, а здесь немного другой ракурс: объектив зацепил часть зрителей. Один снимок, вот еще несколько — под разными углами снята публика. Все, кто присутствовал тогда. Что меня так напугало? Не знаю. Но... Я отложу эти снимки отдельно. Мне еще так много нужно сделать! Только я почему-то устала.