Это явилось для меня поворотным моментом. Уехав в Германию, я стал собой. Ни у кого не было в отношении меня точки отсчета. И я думал, что немецкие дети все равно отличаются от меня. Если они были странными для меня, то и я могу быть странным для них. Наконец-то я почувствовал, что могу быть тем, кто я есть.

Я не хотел, чтобы Эмме пришлось ждать так долго или уезжать так далеко, в чужую страну, чтобы почувствовать себя комфортно «в собственной шкуре». Поэтому вдобавок к моему ежедневному воззванию «будь собой» эту тему подхватили и записки на салфетках. Я хотел, чтобы она доверяла себе. Не заботилась о том, что подумают другие люди, особенно когда речь идет о вещах поверхностных.

«Оглядывайся только на себя, – написал я. Потом добавил: – Ты уже знаешь правильный путь. Это твой выбор – принять верное решение».

Я посмотрел на написанное с гордостью. Это было именно то чувство, которое я хотел выразить. Сказать, что я ей доверяю. Что в ней самой есть все, что ей нужно.

Я знал, что на следующий день мне придется ехать на работу, поэтому взял еще одну салфетку. Я часто оставлял Лиссе стопку надписанных салфеток, чтобы она вкладывала их в коробку с обедами Эммы в те дни, когда меня не было дома. Я подумал о том, чтó Эмма может чувствовать в связи со всем, через что мы проходим как семья. И выбрал японскую пословицу, которая всегда много для меня значила:

«Упади семь раз. Поднимись восемь».

Урок № 27

Поработай официанткой

Официанты и официантки работают за чаевые. Это конечные поставщики потребительских услуг, и работают они почти на 100 процентов за комиссионные. Их работу нельзя назвать благодарной. Это тяжелый физический труд, и если они хотят заработать, то им необходимо постоянно быть в хорошем настроении, проявлять дружелюбие, куртуазность, быть командными игроками и просто хорошими людьми. Это отличные жизненные навыки, которые найдут себе применение на любом рабочем месте.

Я начал обслуживать столики, когда мне было двадцать лет. На самом деле мне хотелось поработать в то лето бартендером, но у меня не было никакого опыта. А знаешь, какая работа не требовала особого опыта? Работа официанта. Мелкой сошки. Меня взяли сразу же. Я в то лето вкалывал как проклятый и многое узнал и о пищевой индустрии, и о жизни вообще.

Работа официанткой научит тебя лучше играть в команде. Ты усвоишь множество базовых рабочих навыков, которые потом понадобятся тебе в жизни. Она также научит тебя лучше разбираться в ресторанах. Ты узнаешь жизнь, научившись смотреть на нее с обеих сторон столика. Ты никогда не будешь жадничать, давая чаевые.

Ценность эмоций – в том, чтобы ими делиться, а не просто испытывать их.

Саймон Синек.

Спустя несколько недель я втянулся в новый рабочий ритм. Однажды я работал дома и был в кухне, когда Эмма пришла домой из школы. Она плюхнула свой тяжелый рюкзак на пол и начала рыться в его содержимом. Вытащила коробку для обеда, и я увидел, как она прошла в столовую всего в нескольких шагах от меня. Мне стало любопытно, что она там делает, я выглянул в дверь и увидел, как она вытащила салфетку и разорвала ее в клочки.

Я не был уверен, что мои глаза меня не обманывают, но оторопел. Неужели моя записка оказалась настолько плоха? – думал я, пытаясь вспомнить, что такого в ней написано. Может быть, у нее просто выдался трудный день?

Я вдохнул поглубже и подошел к дочери. Положил руку ей на плечо, и она подняла на меня глаза.

– Что это ты делаешь, милая? Тебе не понравилась моя записка?

Брови Эммы нахмурились в растерянности, а потом до нее дошло, о чем я спрашиваю.

– Ой, нет, пап, это совсем не то, что ты подумал! – ответила она с улыбкой. – Подожди, я сейчас вернусь, – и она поспешила вверх по лестнице. Через несколько секунд (я всегда дивился в те дни ее энергичности, поскольку мне самому было все еще трудно взбираться по этим ступеням) она метнулась обратно вниз, держа в руке черно-белую общую тетрадь. И с гордостью протянула ее мне.

Я раскрыл тетрадь. Внутри были мои записки на салфетках, аккуратно вклеенные, каждая на свое место, в хронологическом порядке. Она даже проставляла дату рядом с каждой запиской.

Мои глаза наполнились слезами. Я не мог поверить, что Эмма не пожалела на это времени. А вид этих записок, собранных вместе, написанных моим почерком, с персонализированными посланиями в каждой, заставил меня осознать, насколько они на самом деле для нее важны.

Я наклонился и крепко обнял Эмму.

– Спасибо, Эмма! Это так много значит для меня, что ты… что ты их сохранила, – выговорил я, стараясь держать свои эмоции в узде. Я сел на пол, усадил ее на колени, и мы стали листать страницы тетради. Просматривая коллекцию, я видел не только отдельные страницы и потрепанные записки. Я видел нашу связь, мое выражение любви и позитива, аккуратно переплетенные вместе. И тогда я заметил это. Дату первой салфетки: 6 января 2012 года.

Первый день, когда она вернулась в школу после моей операции.

Мое сердце замерло. Я знал, что мой недуг берет свою дань и с Эммы, что она изо всех сил старалась понять, что происходит, но ей было всего двенадцать лет.

Я прижал ее к себе.

– Что заставило тебя начать собирать их? – мягко спросил я.

Она отстранилась.

– Так, ничего. Просто мне хотелось их помнить.

И она побежала наверх искать маму.

Ладно. Может быть, я прочел в ее поступке слишком многое. Ей просто захотелось начать их сохранять. Нет необходимости пускать из-за этого слезу.

Дорогая Эмма, если бы я мог подарить тебе в жизни всего одну вещь, я подарил бы тебе способность видеть себя моими глазами. Только тогда ты поняла бы, насколько ты особенная.

С любовью, папа

Только много позднее, когда я начал публиковать «записки на салфетках» и нашу историю, я узнал, что моя интуиция была права. Репортер из нашей местной газеты обратился к нам с предложением написать статью. Холли каким-то образом набрела на созданную мной страничку в Фейсбуке и подумала, что то, что я делаю, дает гарантированный материал для статьи в рубрике «образ жизни». Или по крайней мере так подумал ее редактор. Мы с Эммой давали телефонное интервью вместе, взяв две разные трубки домашнего телефона. Когда мы рассказывали ту часть истории, в которой Эмма показала мне свой блокнот, Холли задала вопрос, который тогда мучил и меня и от ответа на который Эмма уклонилась.

– Почему ты решила начать сохранять эти записки, Эмма?

– Ну, – проговорила Эмма с примечательным самообладанием, – мы только что столкнулись с первым раковым диагнозом и папиной первой операцией. Я на самом деле не знала, что происходит, но очень тревожилась. Я просто поняла, что мне хочется, чтобы часть его была со мной.