Мишель вешала трубку, ей становилось страшно сесть за руль снова.

Читая газетные объявления, она поняла, что ее выбор невелик. В большинстве учреждений требовались люди или с образованием, или хоть с каким-то опытом работы, а не с пустой биографией, как у нее. Некоторые ее одноклассники с шестнадцати лет развозили пиццу и подрабатывали по вечерам в ресторанчиках. Но, поскольку Анжелика считала, что дети должны учиться и много читать, чтобы выбиться в люди, а не тратить время, бегая с подносами, Мишель никогда нигде не пыталась подработать. Деньги на карманные расходы ей давала мама, а нечто экстравагантное типа очков от Версаче и обуви от Адидас или Найк ее не волновало. Мишель любила хорошо выглядеть, но мать ей с детства внушала, что все шмотки – и дешевые, и дорогие – одинаково надоедают, поэтому не имеет смысла выбрасывать деньги на ветер.

«Это такая игра, в которую играют люди, не дай Бог, ты запутаешься в этом тратить-тратить-тратить дерьме», – утверждала Анжелика дочери не раз.

Мишель осознала, что не сможет беззаботно вести машину и не думать, протаранит ее какой-нибудь автомобиль или нет. Будущая работа должна быть около автобусной остановки, в противном случае кому-то придется Мишель туда постоянно подвозить. Может, Фред, забирая в забегаловке анкету, уже настроился на то, что Стив станет личным шофером Мишель.

Расстроенная, Мишель приступила к заполнению анкеты в кафешке «Капитан Кранч». Там были графы «укажите три предыдущих места работы», «укажите бывших менеджеров с предыдущих мест работы, которые бы за вас поручились», а также «друзья, которые дали бы вам рекомендацию», «состоите ли вы на учете в полиции», «есть ли у вас судимость».

Мишель жевала заусенцы, уставившись на вопросы.

В некоторых графах она поставила прочерк. Ей было страшно нырнуть в бассейн незнакомых людей и новых требований.

* * *

Церковь, которую посещала Анжелика, узнав о злосчастной аварии, взяла шефство над их семьей. Члены церкви договорились между собой, кто и когда будет доставлять горячий ужин в дом Редмондов. Некоторые привозили коробки с чистящими средствами, туалетной бумагой, продуктами и цветы в горшках. Люди пытались помочь чем могли, не заходя в дом, не докучая назойливыми вопросами.

Фред купил раскладное инвалидное кресло, не новое, но в хорошем состоянии. Он был поставлен в известность, что Анжелику нельзя в него усаживать несколько месяцев. Члены церкви доставили в их дом твердую кровать-трансформер, которая складывалась и давала возможность приподнимать лежачего больного для кормления или, например, чистки зубов. Фред потратил несколько вечеров на просмотр видеороликов об уходе за парализованными людьми. Он узнал, что прикованных к постели пациентов не купают в ванне или под душем, а протирают, аккуратно переворачивая с одного бока на другой. В видеороликах эти действия проделывались медсестрами на манекенах.

* * *

Прощание с Остином состоялось в похоронном доме через восемь дней после его смерти. Фред подписал соглашение на бальзамирование сына, аренду голубого гробика и кремацию после службы. Конечно, можно было бы пойти более дешевым путем – кремация без службы и прощальной церемонии. Но он хотел, чтобы люди, знавшие его сына, и особенно Мишель, имели возможность посмотреть на его прекрасные черты в последний раз. Мальчик лежал в гробике как белокожая фарфоровая куколка. Словно уснул. Обезображенный поцелуями смерти череп был прикрыт кепкой.

Люди приезжали на своих машинах, парковались около похоронного дома, заходили в «зал прощания» и, поздоровавшись с отцом и сестрой усопшего мальчика, проходили к гробу, чтобы сказать последнее «прости», помолиться и задуматься о том, на что раньше не было времени. Тихие звуки классической мелодии наполняли зал, в воздухе витали запахи сандала и чайного дерева. Окна были занавешены темными шторами, в помещении царил полумрак, горели свечи, предоставленные похоронным домом и зажженные администратором.

Некоторые соседи пытаясь поддержать Фреда морально, сказали ему, что Остин теперь пополнил ряды ангелов и что Богу нужны чистые и невинные души там, в раю. Убитый горем отец молча кивал, злясь в душе, что люди верят в такие сказки. Бог никогда не стал бы убивать детей, потому что ему якобы нужны чистые души! Глупости какие-то! Мистер Редмонд ненавидел людей за недалекость и невежество.

После прощания с Остином живые разъехались по своим делам. Только Фред и Мишель стояли у гробика, не в силах оторвать взгляд от обескровленного личика пятилетнего ребенка.

– Почему ты не хочешь его похоронить? По-христиански? – спросила Мишель угрюмого отчима. – Нам люди принесли деньги.

– Потому что я не хочу, чтобы его нежное тельце жрали черви. Не хочу даже думать о том, что мой сын гниет и разлагается в холодной земле.

Он повернулся к падчерице и спросил с издевкой в голосе:

– А ты как думаешь? Ты хочешь, чтобы его тельце медленно пожирали-смаковали черви?

У Мишель опять в ушах зазвенело, показалось, что земля уходит из-под ног, и она схватилась за гробик, чтобы не упасть. Почему все происходящее не является просто кошмаром, который в любой момент может закончиться?

Мистер Слиптайт появился тихо, извинился и напомнил о том, что тело нужно подготовить к кремации. Фред и Мишель поблагодарили его и ушли.

На следующий день мистер Редмонд получил мраморную урну с прахом сына и поставил ее к себе в спальню на трюмо, около вазы с конфетами: хоть так он сможет быть рядом с ним – своей кровиночкой, своим нераспустившимся бутончиком, неоперившимся птенчиком!

Фред и раньше считал, что миром правит несправедливость. Ему было обидно, что он влип с наркотой по молодости и был финансово зависим от женщины. Но у него была отдушина – Остин. Фред не мог раньше спокойно смотреть новости, в которых сообщалось, что где-то погибли дети: в пожаре ли, перестрелке или от голода. У него слезы на глазах наворачивались от чужих трагедий: так близко к сердцу он их принимал.

Смерть детей он считал наивысшим проявлением несправедливости.

* * *

Прошло несколько дней. Анжелику выписали, Фред купил недорогую машину, а Мишель устроилась на работу в фастфуд.

Для девушки началась новая жизнь, без братишки и без матери. Это было странно. Никто не надоедал вопросами. Никто не наряжался тайком в ее одежки. Никому не было дела до того, подмела ли она полы на кухне после мытья посуды, сочетается ли ее сумочка с обувью или одеждой.

Фред учился ухаживать за Анжеликой, которая мало чем отличалась от мертвой, разве что дышала и могла самостоятельно жевать и глотать. Он отстриг длинные волосы жены, как советовали учебные видео, чтобы легче было ухаживать за кожей головы.

Однажды Мишель, опершись о стену спальни, наблюдала, как Фред протирает ее маму влажной хлопчатобумажной тряпочкой, смачивая ее в тазике с водой.

– Вот так мы теперь купаемся, – прокомментировал он свои действия, заметив пытливо-виноватый взгляд падчерицы.