– Заработался я, – решил Хрипунов и полез в карман за лекарством. Из пластиковой упаковки он извлек две таблетки, которые прописывали то ли от невроза, то ли от болей в желудке. Сунул их под язык и потянулся к графину с водой.

В этот момент ему снова померещилось движение в зеркале. Настолько явственно, что до графина он не дотянулся и нечаянно опрокинул стакан. Забыв о таблетках во рту, подполковник встал и вышел из-за стола. Около минуты он присматривался к своему отражению в зеркале, не понимая, что вызывает его беспокойство по ту сторону стекла. Может, оттого что Хрипунов так долго и напряженно вглядывался, ему показалось, будто зеркало подернулось синеватой дымкой, и где-то в углу его мерцают языки пламени. Василий Михайлович нервно обернулся, оглядел помещение – все в нем было по-прежнему: занавешенное наполовину окно, на прежнем месте стол с телефонами и разбросанными документами, кресло и стулья. Однако, обстановка кабинета в зеркале отражалась иначе: дымка стала гуще, за ней просматривалась стена из грубых каменных блоков.

Хрипунов метнулся к телефону внутренней связи и, когда дежурный взял трубку, рявкнул:

– Кого-нибудь свободного ко мне! Пулей!

Прошло около двух минут, прежде чем в кабинет начальника Второго Отдела заглянул молоденький лейтенант. Все это время Хрипунов жадно глотал воду из графина, запивая растаявшие таблетки и горький вкус во рту.

– Вызывали, товарищ подполковник? – спросил лейтенант.

– Вызывал. Сюда иди, – Василий Михайлович указал на точку посреди ковровой дорожки.

Лейтенант Ивашин без энтузиазма двинулся к указанной позиции.

– Теперь смотри в зеркало, – приказал Хрипунов.

Молодой милиционер, ожидая невеселой шутки или какого-то подвоха, настороженно посмотрел на собственное отражение.

– Что видишь?

Себя вижу. За собой старого козла в погонах, от которого тошно всему Управлению, – хотел сказать лейтенант, но, не решившись на дерзость, произнес сквозь зубы:

– Ну… себя и вас.

– Да… Странно. И я теперь вижу только тебя и себя, – признал Василий Михайлович. – Очень странно.

– А что там должно еще быть? – поинтересовался Ивашин. – Зеркало как зеркало. Не кривое же как в комнате смеха.

– Ты здесь не умничай. Бери тряпку, там за шкафом, – начальник Второго Отдела указал на дальний угол кабинета, – и вытри его как следует.

– Кого? Шкаф или зеркало?

– Зеркало, дурень.

– А что, собственно, случилось, товарищ подполковник? – недовольно произнес молодой милиционер.

– Тебе это знать не надо. Бери и вытирай.

Покраснев, тихо посапывая от обиды, Ивашин взял тряпку и принялся охаживать зеркало и деревянное обрамление. Хрипунов присел на стул, ждал, пока лейтенант стирал со стекла пыль и жирные пятна.

– Все, – закончив работу, Ивашов повернулся.

– Все так все. Ступай к себе, – Василий Михайлович по возможности благодушно улыбнулся.

После ухода молодого милиционера Хрипунов вглядывался в начищенное зеркало и вел сам с собой горячую дискуссию на тему «что могло стать основанием чертовщины в стенах серьезного государственного учреждения». Списывать произошедшее на банальную галлюцинацию он не мог, поскольку ни разу за свою непростую жизнь не был ей подвержен. И до сих пор Василий Михайлович считал, что галлюцинации и разного рода видения случаются только у алкоголиков, наркоманов и лиц с ущербной психикой.

Почесывая подбородок, он пытался найти рациональное объяснение оказии с зеркалом. Неожиданно ему пришло на ум: «дисперсия света». Эту фразу подполковник слышал в какой-то научной передаче и приблизительно представлял ее значение.

«Конечно, дисперсия света, – решил Хрипунов. – Дело в освещении. Лучи от светильника на столе и от ламп дневного сета сплелись так, что случилась ненормальная аномалия». Чтоб подтвердить свою гипотезу он встал, выключил светильник, затем щелкнул тумблером рядом с дверью. Кабинет погрузился в полумрак. Только между раздвинутых наполовину штор падали лучи уличных фонарей.

Хрипунов вышел на средину ковровой дорожки и повернулся от окна к противоположной стене. Здесь он заметил, что зеркало слабо мерцает. Снова оно покрылось неровной дымкой, сквозь которую пробивались отблески пламени, вырисовывались высокие ступени и часть стены из неровных каменных блоков – словом, все то, чего в кабинете начальника Второго Отдела быть не должно ни по описи, ни просто по факту.

– Вот же, мать вашу! – выругался он в сердцах, разочарованный, что его красивая гипотеза о дисперсии света работать не захотела.

Между тем за синеватой дымкой, клубившейся между амальгамой и стеклом, возникло новое движение. Василий Михайлович с удивлением различил чей-то силуэт в темном балахоне. Силуэт приблизился, дымка перед ним расступилась, и вот уже по ту сторону зеркала перед подполковником стоял странный человек с серым неприятным лицом и красноватыми глазами. Хрипунов мигом вспомнил ночной кошмар ППСников, откровения Дорошенко за обедом, и, подрагивая всеми частями тела, отступил к стене, кое-как включил свет. А человек с серым недобрым лицом непостижимым образом высунул из зеркала руку, потом ногу, потом вовсе переместился в кабинет начальника Второго Отдела. От невероятности происходящего Хрипунов разволновался так, что задняя часть его туловища излишне напряглась и издала фырчащий звук. В воздухе запахло тухлыми яйцами.

– Василий Михайлович, – тихо произнес человек с серым лицом. – Вижу не рады вы гостям. Без воодушевления встречаете. Только ваш зад выразил восторг звучным фейерверком. Фу, какая вонь! – гость поморщился, от чего его вытянутое лицо стало еще страшнее.

– Вы кто? – выдавил подполковник, пятясь вдоль стенки к окну.

– Я? Я… магистр Хельтавар Шанен Горг. Можно просто: Хельтавар. Не слышали о таком?

– К счастью не доводилось, – отозвался Хрипунов, потянувшись к верхнему ящику стола.

– Так уж и к счастью. Смею заверить, ваше счастье с этого дня напрямую зависит от моего настроения. Постарайтесь мне его не портить.

– Нужно чего вам? – спросил Василий Михайлович, засунул руку в ящик и попытался нащупать пистолет.

– Не это ли ищите? – осведомился магистр, извлекая из складок одежды именной ПМ подполковника.

– С-с… – «сволочь» хотел крикнуть Хрипунов, но решил пока придержать оскорбления и сказал: – Так вы уже побывали здесь! В моем столе лазили! Листали секретные документы!

– Самую малость, товарищ подполковник. Самую малейшую малость. Хорошая штука, – Хельтавар взвесил пистолет в руке и навел его на Хрипунова. – Интересно, как ей правильно пользоваться? Может, нужно нажать здесь? – пальцем левой руки он потрогал предохранитель. С неожиданным проворством передернул затвор и нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Чуть раньше, чем разлетелся осколками настольный светильник, Василий Михайлович успел упасть за кресло.