Гарри пожал плечами, а Бенни Уайт возбужденно потер свои пухлые ладошки. Тем временем экономка ввела в комнату двух журналистов – фоторепортера и корреспондента. Заметив их, советник слегка выпрямился и разразился небольшой речью.

– Разве это не прекрасно? – начал он. – Взгляните на этот новенький телевизионный приемник, леди и джентльмены!..

В ответ раздалось приглушенное мычание. Аудитория, пораженная старческим слабоумием, старалась изо всех сил. Гарри, сияя улыбкой, позировал рядом с телевизором. Корреспондент, черкнув что-то в блокноте, подошел к нему.

– Ну как, Джо? – спросил Гарри. – Ты все записал?

– Да, конечно, – ответил журналист. – Осталось только фото – и все.

– Что ж, тогда закругляемся. Эй, Бенни! – позвал Гарри.

Бенни Уайт приблизился к нему, и они с Гарри, встав над телевизором, обменялись торжественным рукопожатием. Фотограф быстро сделал несколько снимков. Кроме телевизора в кадр попали экономка и один из наиболее сохранившихся обитателей «Виллоу нук».

На обратном пути Гарри поинтересовался, как идут дела в «Доминион электрикл».

– Все отлично, – солгал я.

Гарри задумчиво кивнул.

– Впрочем, я хотел бы кое-что выяснить, – осторожно добавил я, снова вспомнив о давно почившем младенце, который числился моим начальником.

Гарри умиротворяющим жестом положил мне руку на колено.

– Разумеется, Терри, мы поговорим, – пообещал он. – Но не сегодня. А пока, – как я и говорил, – постарайся, чтобы комар носа не подточил.

Они высадили меня у склада. На прощание Гарри сказал:

– Если увидишь Джимми, передай, что он мне срочно нужен.

На следующий день в «Ист-Ландн эдвертайзер» появилась статья, озаглавленная «Реальная помощь». Здесь же была помещена и фотография, на которой я увидел Гарри, телевизор и советника. «Член местного совета Восточного Степни Бенджамин Уайт выступил с программой „Старики просят помощи“. Одним из первых, кто откликнулся на его призыв, стал местный предприниматель Гарольд Старкс, который подарил дому для престарелых новый телевизор».

– Как делишки, Терри?

Это был Джимми Мерфи, который неслышно вошел в контору. Я поднял повыше и показал ему газету с фотографией. От смеха Джимми едва не опи́сался.

– Благотворительность! – пренебрежительно бросил он, отсмеявшись. – Да, Гарри это любит. Он считает, что это поднимает его репутацию.

– Гарри тебя разыскивал, – сообщил я.

– Да, я в курсе, – отозвался Джимми и присел на угол моего стола. – Ну, как бизнес? – поинтересовался он, доставая из кармана пиджака изогнутую по форме бедра фляжку.

– Видишь? – Я показал на груду счетов на столе. – Все это необходимо срочно оплатить, но… Просто не представляю, как быть!..

Джимми глотнул из фляжки и вздохнул.

– Пусть это тебя не беспокоит, – сказал он, протягивая фляжку мне. Я тоже сделал глоток.

– И все-таки, что мне делать? Оплатить счета или подождать еще?

– Мистер Пинкер разберется с ними, когда вернется.

– Мистер Пинкер?

– Да.

– А когда он вернется?

– Эй, в чем дело? – Джимми забрал у меня фляжку. – Что случилось?

– Видишь ли, Джимми, я все знаю насчет Пинкера.

– Что ты знаешь?

– Знаю, что он умер.

Джимми небрежно рассмеялся.

– Ах это… – протянул он.

Возникла небольшая пауза, на протяжении которой мы оба разглядывали стены конторы. Потом я сказал:

– Объясни мне, Джимми, что здесь происходит?!

– А разве ты не в курсе?

– Разумеется, нет, иначе стал бы я спрашивать!

– Ты хочешь сказать – тебя не предупредили?!

– Не предупредили о чем?

– Тебе не рассказали, что такое фирма-«подснежник»?!

– Что это еще за «подснежник»?

– Подснежник и есть подснежник, – откликнулся Джимми, навинчивая на фляжку колпачок и пряча ее обратно в карман. Потом он соскочил со стола и направился к двери.

– Не волнуйся, – сказал он, прежде чем выйти за дверь. – Скоро ты все узнаешь.

Гарри подносит кочергу к самому моему лицу.

– Ну, теперь ты знаешь, как это делается. Твоя очередь, Терри.

Я начинаю часто и глубоко дышать. От моих движений стул начинает двигаться, его пластиковые ножки противно скребут по бетонному полу.

– Придержи-ка его, Пузырь! – шепотом командует Гарри Тони Ставрокакису, и здоровенный грек опускает мне на плечи обе ладони.

– В данном случае, – проникновенно говорит Гарри, – все дело в доверии. И когда я говорю, что это можно сделать и ничего особенного тут нет, ты должен мне верить. А если ты поверишь мне настолько, что сумеешь повторить этот трюк, тогда… тогда, быть может, и я смогу поверить твоим словам. Конечно, все это немного отдает Средневековьем. Знаешь, что такое испытание Судом Божьим? Это когда наказание определяет, виновен человек или нет. И если что-то пойдет не так, это тоже будет своего рода доказательством. Конечно, мне будет очень жаль и все такое, но если ты лишишься языка… – Гарри глядит на Тони, улыбается и заканчивает: – …если лишишься языка, то не сможешь «стучать», не так ли?

Склад был набит, что называется, под завязку. Свободного места не осталось даже для образцов. Ходить по зданию было все равно что плутать в лабиринте, стены которого, сложенные из наставленных друг на друга картонных коробок и ящиков с самыми разными электротоварами, уходили под самый потолок. Одна из таких стен едва не обрушилась, и я как раз помогал грузчикам переложить ее наново, когда на складе неожиданно появился Гарри. С ним были почти все его люди – Дэнни, Джимми и Тони Ставрокакис. Оглядевшись по сторонам, они немного пошептались друг с другом.

– Нам нужно провести собрание членов управления, – сказал Гарри. – Мы будем в конторе.

– Мне тоже прийти?

– Нет. Работай, мы недолго.

После того как коробки были переложены, я сообразил, что со всеми этими перестановками легко могу ошибиться с учетом. Складские ведомости остались в конторе, и я поднялся наверх, чтобы забрать их. Я уже собирался постучать в дверь, до половины забранную матовым стеклом, когда до меня вдруг дошло, что мне не мешало бы узнать, о чем там идет речь. Я прижал ухо к дверному косяку и стал слушать.

– …Значит, все готово? – услышал я голос Гарри. – В таком случае в следующую среду устроим полный дренаж.

– А парнишка? – спросил Тони, которого легко было узнать по густому греческому акценту. – Он что, не в курсе?

– Совершенно верно, он ничего не знает, – отозвался Гарри. – И пусть так и остается. Я не хочу, чтобы он начал мандражировать.