— А также, возможно, вы сможете заметить больше, если не будете проводить время, созерцая прелести некоего экзотического создания…

Марсель напрягся. Кто ему мог рассказать? Кто был в курсе? Кто шпионил за ним?

— И я задаюсь вопросом, — не унимался Жан-Жан, украдкой нюхая свою рубашку цвета хаки и выясняя, не несет ли потом, — да, я задаюсь вопросом, почему наш убийца свозит их всех туда.

— Может быть, потому что это рядом с комиссариатом, и он хочет досадить нам! — простодушно предположил Марсель.

Да, рубашка воняет, заключил Жан-Жан. Необходимо ее сменить, прежде чем отправляться на свидание к Элен, новой секретарше комиссара. Черт, уже шесть!

— М-да… ладно, мне надо идти. Рассчитываю на вас, Блан!

Марсель спустился вниз, снова и снова переживая свое унижение. Попался бы только ему тот мерзавец, который сказал про Надью. И что значит «смотреть в оба»? Что он себе думает, этот Жан-Жан, что двинутый убийца таскается по улице с табличкой «ОСТОРОЖНО! ПЕРЕВОЗКА ТРУПОВ»?

Двинутый, как обычно, насвистывал, идя по улице. Поравнялся с углубленным в свои мысли Марселем.

Бедняжка Марсель! Весь в заботах. Маленькие заботы маленького человека. Бедный муравей. Иди сюда, ползи под мою подошву. Стой-ка, произнесем, что полагается.

— Привет! Идешь пропустить стаканчик?

— С ума сошел, что ли? — возмутился Марсель. — Когда у тебя на хвосте Жан-Жан… А у тебя все в порядке?

Мое «я» чувствует себя, как всегда, нормально. Бессознательное — того лучше. Вот только «сверх-я» немного портит картину.

— Работы выше крыши. Придешь завтра к Жан-Ми? Эльза угостит паэльей…

— Да, конечно, — рассеянно бросил Марсель.

— Тогда до завтра, привет! — широко улыбаясь, ответил двинутый.

Марсель, погруженный в свои мысли, был уже далеко.

Пока Жан-Жан спускался в подземное чрево паркинга, он думал о списке, который вручил ему Костелло. Собаки сотнями не пропадали. Полный штиль по поводу кражи чихухуа.

Он подошел к своей машине, уставился на подозрительную царапину на правом крыле. Свежая или нет? Ничего странного, когда вокруг полно дамочек, которые не умеют водить! Открыл дверцу. Сел. Установил боковое зеркало. И сердце остановилось у него в груди. И снова забилось — с болью.

В зеркало бокового обзора одним-единственным глазом на него смотрела голова. Жан-Жан вылетел из машины с пистолетом в руке, распахнул заднюю дверцу.

На заднем сиденье было усажено тело. Тело девочки в красных пластиковых сандалиях, точнее, в одной красной пластиковой сандалии. Огромная слюнявая вылущенная голова покачивалась. В негнущейся руке девочки был зажат букет подзавядших цветов.

Розы с запахом серы. Все произведение было перевязано широкой золотистой лентой, как это делают с подарками. К букетику была прикреплена небольшая карточка. Жан-Жан нерешительно наклонился, стараясь не задеть тело. «С днем рождения, лейтенант!» — прочел он и отпрянул, будто эта гадость его укусила. Ни до чего не дотрагиваясь, Жан-Жан обошел машину, осмотрел все четыре дверцы. Никаких признаков взлома. Потер переносицу. Глубоко вздохнул. Снова потер. Еще раз вздохнул и, не выпуская пистолета из рук, медленно двинулся пешком с третьего подземного этажа наверх. Сердце у него готово было выпрыгнуть из груди.

Марсель, верный данному предписанию, наблюдал. Он отводил глаза от бурлящего людского потока и наблюдал, поглядывая то влево, то вправо, то вверх, то вниз. Людской поток состоял из волосатых ног, болтающихся грудей, сгоревших на солнце рук, облупившихся носов, грязных сандалий, багровых ляжек. Паоло прошел перед ним, нагруженный, как мул, всякими автомобильными деталями.

— У тебя сегодня такой серьезный вид, Марсель! Прямо зуав с моста Альма.

— Подыхаю от жары. Опротивело! — ответил Марсель, хрустнув суставами пальцев.

Паоло исчез. Перед киоском Жаки выстроилась очередь. Открытки с голыми девицами расходились, как горячие пирожки. Японцы хихикали над грубыми французскими шутками. Из гаража с банкой пива в руке показался Бен.

— Тебе не предлагаю, ты на службе.

— А ты? Не вкалываешь, что ли?

— У меня перерыв. Видел девицу? Вон там, бритую? Она секунду назад что-то свистнула из сумки дамочки в голубом!

— Хватит издеваться!

— Честное слово! Быстрее! Свисти!

— Мне не до смеха.

— Да ты что? У тебя сегодня другое в программе? Положение во гроб, да? Ладно, чао!

И вновь расчлененное тело было разложено на белом мраморном столе. Над ним склонился Док-51. Он брал различные образцы, которые раскладывал по пластиковым мешочкам для Альфреда и его лаборатории. Девяносто девять из ста, что речь идет о недостающих частях трупа, обнаруженного моряками на пляже, думал Док-51. Он напевал что-то, нещадно фальшивя, рука, которая держала скальпель, дрожала от хронического тремора. Рутина, сплошная рутина. Как бы ни был высок показатель убийств, на его работе это не отражалось. Глаз вынут лезвием бритвы. Там, где была правая нога, следы человеческих зубов. Внизу живота имеются следы спермы. Проникновения не было. Зазвонил телефон.

— М-да, — заорал Док-51 в трубку, которую прижимал плечом к уху, потому что руки у него были заняты вскрытием грудной клетки.

— Не забудь по дороге купить мяса на жаркое, — пропищала жена.

— Конечно, дорогая, не волнуйся, — ответил он, извлекая сердце девочки и переваливая его в эмалированную кювету.

Снова воскресенье. Марсель был на посту. С криками кружились чайки. Надвигалась гроза.

Мальчишка на террасе кафе поглощал огромное мороженое, капая кремом шантийи. Марсель ненавидел шантийи. От всего сердца он пожелал, чтобы у мальчишки заболел живот. Марсель злился на них всех: злился за их раскованность, жажду веселья, летнюю беззаботность, свободу и за то, что за всех них отвечал он.

Кто-то приближался к нему. Обернулся: она! Надья прошла мимо, скосив на него глаза; он проводил ее взглядом — она вошла в бар… Предупреждающие гудки, звон разбитого стекла.

Марсель подпрыгнул, вспомнив о служебном долге: бельгийский тяжеловесный автомобиль въехал в зад изящному «феррари» с итальянским номером. Взаимные обвинения, оскорбления. Он не заметил, как Надья вышла из бара с коротышкой на хвосте.

Чистая случайность: коротышка зашел за сигаретами. Но случайность счастливая. Знак божественной воли.

Надья торопилась, потому что Момо мог вот-вот проснуться. Она вышла только за сигаритами для старика. И этот высокий полицейский оказался на площади. По воскресеньям он обычно не дежурил. Да и потом, он женат, она видела его на пляже с женой и двумя детьми — белоголовым тощим мальчишкой и маленькой смешливой девочкой. Он бросился в воду рядом с ней, но ее не заметил. Ныряет он хорошо. Но вот плавки — сущий кошмар!