Но не успел. Лев упал на палубу в паре метров от грузового отсека.

— Что, если он был прав? — спросил Иван.

Мы завтракали. После того, что случилось со Львом накануне, мы совершили ещё одну попытку прорыва. Но в этот раз путешествие закончилось досрочно — из-за грандиозной бури, которая к утру завалила караван почти по крышу.

— Ты о чём? — ответил я, вытирая губы салфеткой.

— Его решение. Он ведь наверняка знал больше. Только решил нам не рассказывать.

— Вот это-то и странно, — вздохнул я, — может, потому, что знал, что эти аргументы будут выглядеть бредово и не убедительно?

— Но они убедили его самого!

— Знаешь, — я посмотрел лейтенанту в глаза, — я видел, как люди стреляются, оказавшись в окружении, в заблокированной позиции. Причем зная, что ситуация не безнадёжна. Они просто не выдерживают напряжения, которое может длиться неделями.

— Но тут ведь всего пара дней…

— А там — не учёные были, а кадровые военные, которых специально готовили к таким ситуациям.

Иван кивнул, и сделал глоток чая. Я совсем не был уверен в том, что убедил его. Но разговоры про самоубийство были сейчас просто недопустимы.

После заполнения журнала экспедиции мы отправились наружу, откапывать комплекс. Благо буря закончилась и ярко светило солнце.

Работали молча. Даже с каким-то остервенением. И я был этому рад: возможность физически вымотаться должна была гарантировать долгий и спокойный сон. Ведь снотворного осталась одна таблетка.

— Как вы думаете, сколько должно быть башен? — спросил Ваня, когда мы вернулись на борт.

— Понятия не имею, — искренне ответил я, стягивая отработавшее по полной мембранное термобельё.

— А я вот думал об этом. Но со стороны я не уверен, что правильно посчитал основания.

— Площадь развалин растёт, — заметил я.

— Да, — охотно кивнул лейтенант, — но расстояние между башнями сохраняется. Значит, есть какая-то схема.

— Возможно.

— Знать бы наверняка — сколько нужно людей, чтобы она была завершена.

— Мне это совсем не интересно.

— Может, когда это будет сделано, люди… ну… скажем, освободятся? — Ваня посмотрел на меня своими большими карими глазами, в которых был испуг, смешанный с надеждой.

Я вздохнул, комкая термобельё, чтобы положить его в сетку для стирки.

— Я бы на это не рассчитывал, — сказал я, — лучше всего — это вообще не попадать… туда. У нас есть все шансы. В конце концов, стабильный ночной сон — это нормально. А пробуждение среди ночи — скорее, исключение.

— Только не думай про обезьяну… — пробормотал лейтенант.

— Ты о чём? — насторожился я.

— Притчу одну вспомнил. Читал в детстве, — ответил Ваня, — там один хитрый мужик говорил, что желание обязательно исполнится благодаря колдовству, но в процессе ни в коем случае нельзя думать про обезьяну. Иначе колдовство не сработает.

— А-а-а, ясно, — кивнул я, — ну, у нас всё же другая ситуация.

— Думаете? — Иван поднял бровь.

В ответ я промолчал.

Вечером лейтенант наотрез отказался принимать единственную дозу снотворного. Он пытался спорить, приводил аргументы. Предлагал разделить лекарство — мол, так выше шансы обоим проснуться утром.

Поначалу я играл в либерализм. Но потом вернулся к позиции командира, и отдал приказ. Правда, потом я извинился пред подчинённым. Сказал, пусть представит себя на моём месте. Ваня промолчал. Только обиженно глянул на меня, и скрылся в своей каюте.

Я, вздохнув, тоже пошёл в свою.

Тело после дневной работы приятно ныло. Я с удовлетворением чувствовал накатывающую сонливость. Никаких сомнений в том, что я благополучно просплю до утра, у меня не было.

Тем сильнее было удивление, когда я открыл глаза, не услышав привычного писка будильника.

В каюте было темно. Только стрелки настенных часов тускло светились.

Три часа.

Осознание того, что только что произошло, обрушилось на меня. Сердце зачастило. Я закрыл глаза, и продолжал лежать не двигаясь, надеясь ухватить за хвост сон, который стремительно улетучивался.

А потом я услышал, как кто-то сдвигает дверь в мою каюту.

Там была щеколда, которая позволяла запираться изнутри, но я никогда этого не делал. Зачем? Это было бессмысленно на борту вездехода, посреди белой пустыни.

Конечно, я сначала подумал на Ваню. Даже успел разозлиться. Зачем он попёрся в мою каюту, даже если проснулся? Надо было оставаться в постели и стараться снова уснуть! Совсем как я делал только что.

Я даже набрал в лёгкие воздуха, чтобы сказать что-то гневное, после чего открыл глаза. И медленно выдохнул.

В каюту, через полуоткрытую дверь, заглядывало странное существо, со светящимися оранжевым пламенем треугольными глазами. Его пулевидная голова была покрыта чем-то, напоминающим красноватую черепицу. Рот — оскален, в нём отсветы огня, которым горели глаза. Заметив мой взгляд, существо повернуло голову ко мне. Еще сильнее открыло пасть.

Я заметил, как оно протянуло ко мне конечности. Они были похожи на ломаные когтистые палки.

Существо продолжало медленно втягиваться в мою маленькую каюту. Вот его голова оказалась в каком-то полуметре от моей. Оно нависало. Кожей лица я чувствовал жар его глаз. Чуял запах горелого из пасти. Вот когтистые лапы коснулись одеяла.

И в этот момент мне, наконец, удалось сбросить оцепенение ужаса.

Я увидел зазор между массивным, будто вытесанными из серого камня телом существа и палубой. Достаточно широкий, чтобы пробовать протиснуться.

Напружинив все мышцы, я нырнул вниз, скатившись с кровати. Тварь, видимо, этого не ожидала. Она тоскливо пропищала что-то, и начала приседать — но я уже был в зазоре, и через мгновение оказался в коридоре.

Куда бежать? Самое очевидное место — оружейка. Там есть кое-что посерьёзнее АКС. Вот только эту тварь надо бы выманить наружу, где можно дать залп. Значит, нужно одеться. А то очередные рывки в полуголом виде на морозе вполне могли закончиться воспалением лёгких.

В пару прыжков я достиг ходовой рубки. Сорвал термокомбез, парку, вытащил арктические ботинки. Даже успел одеться, за несколько секунд, как в училище — но тут тварь с огненными глазами добралась до входа. Похоже, она была сообразительной: учла ошибку и теперь закрыла все щели своими ломаными конечностями. Путь назад, вглубь вездехода, был отрезан.

Я хмыкнул и метнулся к боковому окну. Сорвал стопор, откинул сегмент и рыбкой нырнул наружу.

Ладони я сильно отбил: под ярким солнцем на снегу образовался довольно прочный наст. Выбравшись на него, я оглянулся. Чудовище, шипя и разбрасывая искры, лезло в окно вслед за мной.