Мы познакомились с Ромео в лифте Академии. Мы и раньше учились вместе, но я не обращала на него (и всех прочих) внимания, пребывая в компании личных дум и будучи сосредоточенной на выдаваемом учебном материале. Тогда из не застёгнутого рюкзака выглядывала книга, что была без разрешения взята из отцовского кабинета (что-то не меняется от слова совсем).

– Предпочитаешь старую печать? – спросил юноша подле меня, что зашёл этажом выше.

Оставила его слова без ответа – лишь спесиво глянула и закрыла рюкзак.

– Я тоже, но достать её проблемно. Приходится спрашивать у друзей. А ты свою откуда взяла? Небось из домашней библиотеки, ты вроде как Голдман, золотая девочка?

– Неблагоразумно рассуждать о старой печати, что запрещена в обороте, под камерой в коробке метр на метр, – ответила я и нажала кнопку лифта, дабы выйти раньше.

Лифт замер. Замер, однако двери не открыл.

– Всё из-за тебя, – шикнула я в лицо незнакомца и попробовала вызвать диспетчера.

– Не спорю, – улыбнулся юноша. – Кстати. Меня зовут Ромео.

– «Кстати», – передразнила. – Добавь фамилию, Ромео, чтобы облегчить кому-то составление отчёта, – и я вновь кивнула на камеру, – а мне – составление жалобы.

– Ты воспринимаешь правила буквально.

– Правила и созданы для того, чтобы воспринимать их буквально, Ромео: слушаться, следовать.

– А мне думается, правила созданы для того, чтобы их нарушать, – засмеялся мальчишка.

– От тебя сплошные проблемы, тебе так не кажется?

– Ты Голдман, верно?

– Не вижу реверанса.

– Точно. И книжка наверняка из отцовской библиотеки, я видел репортаж о вашем доме, видел твоего отца за работой. Тебя не видел.

– Съёмки проходили, когда я была на учёбе.

– Избегаешь камеры…Не любишь их?

– Кто ж любит?

– Но любишь внимание?

– Кто ж его не любит?

Бросила взгляд на замерший глаз в углу лифта.

– Эта камера не работает, можешь не волноваться.

– Отсутствие бдящего не должно преумалять личное желание поступать по закону.

– Только не говори, что процитировала Свод Правил. Тебе шестнадцать, верно?

Ловко сменил тему.

– Только исполнилось, – ответила я.

– Отпрошу тебя на свидание у твоего отца.

– Не посмеешь.

– Поблагодари, что предупредил.

– Зачем мне соглашаться? Мы знакомы пять минут и на протяжении пяти минут спорим. Хочешь, чтобы это продолжалось вечно?

– Вечно? Конечно хочу!

– Ты мне не нравишься.

– Отношения должны приносить пользу и перспективу, а не чувства (тем более симпатии). Кому как не тебе знать, золотая девочка.

– Раз камера не работает, я скажу: ты раздражаешь меня, Ромео, с первого выкинутого тобой слова.

– Прекрасно, нам всегда будет о чём поговорить.

– Наглец.

– Попробуешь ещё раз вызвать диспетчера?

– Что угодно, лишь бы сократить время в твоей дурной компании.

И Ромео – время спустя; как раз, чтобы я успела остыть после беседы и подумать о нём – в самом деле пришёл к моему отцу, предложив поухаживать за старшей дочерью семьи Голдман. Мать, увидев Ромео в кабинете, воскликнула, что подобному союзу не бывать. Отец настоял: пускай молодые знакомятся, свидание не равно брак. Но я всегда знала – знала! – что первого человека, которого подпущу к себе, назову мужем; не терплю растрачиваться на пустое.

– Не бывать! – повторно воскликнула мать, однако к свиданию подготовила. – Ты Голдман, помни.

– Я просыпаюсь с этой мыслью, можешь не начинать…

Огрызнулась. Случайно. Мать пригладила пальто на мне.

– Веди себя…

– Сама всё знаю.

– Говори…

– Знаю.

– Не торопись с решениями и действиями. Всё в твоей жизни будет, позволь времени распорядиться этим.

– Да-да, ладно.

– Куда пойдёте?

– Ромео сказал, на дамбу, – спокойно ответила я.

– У него есть деньги? – спросила мать.

– Не будь их, его бы не было в Северном районе и в Академии в том числе.

Опять огрызнулась.

– Достаточно ли у него денег на тебя?

– Я не знаю.

– Твоя первая ошибка.

Это укололо. Сильно.

– Я не ошибаюсь, мама.

– Разве? С кем ты вообще идёшь? Я о нём не слышала, не знаю этого мальчика, не знаю его родителей. Кем он хочет быть?

Обречённо:

– Не знаю.

– Вторая ошибка, – констатация. – Тебе плевать, какую должность и какой статус в обществе займёт партнёр? Это и твоя репутация, ты же Голдман!.. – Мать огорчённо выдохнула, расправила плечи и вновь набрала воздуха: – Значит, вы вместе учитесь в Академии, хорошо. Всегда общались?

– На днях познакомились.

– Вот как…

– В лифте. Мы застряли.

– Третья ошибка.

– Назидательные речи окончены, я могу идти?

– Остановись на трёх.

Я вышла из дома: Ромео стоял на крыльце – слегка продрогший; улыбнулся глазами и просил следовать. Он сказал:

– Когда-нибудь я понравлюсь и твоей матери.

Значит, всё слышал.

– Ей даже я не нравлюсь, о чём речь? – ответила наперерез.

– Не бывает, чтобы ребёнок не нравился родителю.

– У тебя наоборот?

Ромео смолчал.

Мы отправились на дамбу. О ней позже, но локация эта хорошая, малолюдная, закрытая и нахождение без причины считается нарушением, это не место для каких-то прогулок. Для встреч, свиданий и совещаний – да. Там достаточно увеселительных заведений. Дамба предполагает наличие воды подле, а потому действует множество ограничений. В ресторанчике под названием «Фалафель» мы беседовали: об учёбе, жизни на поверхности, Новом Мире, низших людях. Ромео осуждал последних и поддерживал меня, после чего я одобрила его, согласилась на партнёрство, согласилась стать парой. И это, как оказывается, не входило в планы родителей. Отец и мать сочли допустимым свидание – одну встречу. Как некий опыт. Но я сказала, что вижу в Ромео перспективу, а потому желаю быть парой. Да и спорить с ним мне нравилось. В спорах узнаёшь много нового и расширяешь кругозор.

– «Блондинка и чёрный парень», ты представляешь такой заголовок в Вестнике? – гневно спросила мать. – Тебя отпускали хорошо провести время, а не привести в дом жениха.