Геракл был первым из вождей юга, кто выступил с оружием в руках против свободного народа. Это произошло за двадцать лет до того, как я его увидела. С тридцатью пешими и пятью конными отрядами он пришёл к Тифоновым вратам Фемискиры в пору восхода Арктура, когда роды дочерей Ареса сходятся туда отовсюду, даже от пределов Ливии. Сын Зевса объявил, что прибыл от имени микенского царя Эврисфея, дабы доставить последнему пояс девственности нашей царицы Ипполиты. Если же она не пожелает выразить покорность и подчиниться ему, став его наложницей, то он вызывает на бой её и любого, кто пожелает выступить защитником свободного народа.

Ипполита сразу поняла, какое зло сулит её соплеменницам появление этого человека. Но если царица думала о последствиях, то молодых, горячих воительниц оскорбление заставило забыть обо всём на свете. Юные дочери наперебой вызывались схватиться с ним, тогда как царица призывала к сдержанности и терпению. Понимая, что поединок ничем хорошим не закончится, Ипполита решила завершить дело миром, а потому сняла свой пояс и, сопроводив этот дар заверениями в глубоком уважении к отпрыску Зевса и его миссии, отослала пояс Гераклу. К чести последнего, он принял трофей с благодарностью, ибо понял, чем вызван этот поступок, и был рад возможности, достигнув цели своего похода, удалиться без напрасного кровопролития.

Но Меланиппа (Вороная Кобылица), занимавшая в тот год должность военной царицы, и Алкиппа (Могучая Кобылица), командовавшая её конницей, не смогли снести оскорбления. Гордость вскипела в их горячих сердцах. Это походило на помутнение рассудка, но кто, спрашивается, может вызвать такое помутнение? Кто, кроме Зевса, изобретательного на каверзы и пожелавшего, дабы ещё более возвеличить славу своего сына, обречь свободный народ на поражение от его могучей десницы?

По ту сторону Фемискиры, что обращена к морю, возле ложа пересохшей реки, известного под названием Русло, находится поле, где летом разворачивают торг приезжие купцы. Именно на это поле, в тот день расчищенное для игр в честь Кибелы Фригийской, прискакала горстка дочерей свободного народа. Они послали в лагерь эллинов необъезженного жеребёнка, что было понято всеми как знак вызова Гераклу.

В этот день он убил на поединках Аэллу по прозвищу Ураган; Филиппис; Протоэ, мать моей матери; Эрибою, носившую шлем из белого золота; Селену; Эврибию, прикончившую леопарда голыми руками; Фебу по прозвищу Мужеубийца; Деяниру, Астерию, Марп, Текмессу и наконец самих Алкиппу и Меланиппу, защитниц свободного племени.

Арфисты рассказывают, будто знаменитая львиная шкура, которую носил Геракл на своих плечах, предохраняла его от стрел, копий и секир дочерей Ареса. Это чепуха. Моя мать была свидетельницей той памятной схватки, и вот что она говорила.

Стрелы и дротики действительно отскакивали от Геракла, но по той лишь причине, что он вышел на поле не в звериной шкуре, а в железной броне такого веса и толщины, что никто другой под её тяжестью не смог бы не то что сражаться, но и сдвинуться с места. Даже копьё, брошенное почти в упор, отскакивало от этого панциря, а Геракл был настолько силён, что самый мощный удар был способен разве что чуть замедлить его продвижение. А вот его чудовищная неподъёмная палица переламывала мечи и копья, словно соломинки, и сминала бронзу наших щитов и шлемов, как льняную кудель.

Закон чести предписывает сражаться в поединке один на один, однако кто, будь он мужчиной или женщиной, мог бы выстоять лицом к лицу против такого бойца? По словам моей матери, в нём было шесть с половиной подесов росту; мне он показался гораздо выше, хотя, когда я его видела в Синопе, ему уже пошёл пятый десяток. Знавшие Геракла люди клялись, что ему ничего не стоило уложить быка одним ударом кулака, но это — я сама была тому свидетельницей — ничуть не мешало ему проявлять изумительное проворство и на состязаниях по бегу обгонять самых быстроногих мужчин и юношей.

Поразительное сочетание огромной силы с невероятной ловкостью давало ему уверенность в себе и бесстрашие. И по мере возмужания он делался ещё более грозным. Возможно, то были дары Зевса своему сыну. Так или иначе, Геракл обладал сверхъестественным зрением и молниеносной реакцией. В Синопе он устроил своего рода представление: встал на окаймлённую завалами каменную дорогу, в то время как самые ловкие и меткие воины принялись из дюжины мест швырять в него дротики. Хотя у Геракла фактически не было свободы манёвра, ни один дротик его даже не оцарапал. Ему удавалось не только уклоняться от бросков, но даже перехватывать стрелы в полёте, ловя их за древко. Камни и свинцовые ядра, выпущенные из пращей, он хватал ладонью, как мух, или отбивал палицей, как мальчишки отбивают битой мяч.

Так что в печально памятной схватке при Фемискире заступницы нашего народа шли одна за другой навстречу безнадёжности, словно бросаясь в пропасть. В результате Геракл не только добыл пояс, но и стяжал славу победителя, после чего отплыл домой.

Никогда прежде на дочерей Ареса не обрушивалось столь чудовищное бедствие, никогда не случалось такого, чтобы лучшие из лучших, цвет свободного народа, полегли в одночасье, сражённые рукой одного человека. Поколение моей матери взрослело под тенью этого позора. Да и моё собственное поколение впитало вместе с кобыльим молоком горечь того поражения и предчувствие ещё больших бедствий, которые непременно должны были обрушиться на нас с прибытием последователей Геракла, тех, для кого он проторил дорогу.

Величайшей из дев нашего поколения была заступница народа Антиопа, внучка Ипполиты, в любовной троице с которой состояли Стратоника и Элевтера, лучшие всадницы и лучницы того времени. Она взяла на себя труд по возрождению доблести и гордости племени. В ту пору древний ритуал мастокавзиса, как называли эллины отсечение во младенчестве правой груди, был почти забыт, но Антиопа возродила его. Ещё в детстве, в возрасте семи лет, она настояла на том, чтобы с ней проделали эту операцию, позволявшую по мере роста и взросления развивать мышцы груди, плеч и спины, с тем чтобы женская плоть не мешала натягивать тетиву или метать копьё. Естественно, многие из нас с воодушевлением последовали её примеру. Когда в возрасте десяти лет трикона, состоящая из Антиопы, Элевтеры и Стратоники, была направлена учиться боевым искусствам у северных племён, они проходили эту суровую школу с сердцами, поющими от радости.

Со временем им удалось добиться величайшего умения в обращении с «пелекусом», как именуют греки двойную секиру, в метании копья и стрельбе из киммерийского лука.

Юные девы нашего народа с пылом и рвением старались перенять их навыки. Они усвоили и редкие боевые приёмы — такие, как метание диска с острыми стальными краями. Брошенный всадницей на всём скаку, он мог, вращаясь, отсечь врагу голову вместе со шлемом.

Антиопа старалась закалить своё тело, сделав его нечувствительным к жаре и стуже, голоду и усталости. Привыкнув с младых ногтей не бояться ни бури, ни Зевсовых молний, она и её подруги не знали большего восторга, чем восторг боя, и с радостью припадали к источнику битвы. Ей удалось собрать и сплотить истинных заступниц народа: Элевтеру, Стратонику, Скайлею, младшую Алкиппу, Главку (Сероглазку), Ксанфу (Белокурую), Эквиппу (Красивую Кобылицу), Родиппу (Рыжую Кобылицу), Левкиппу (Белую Кобылицу), Антею, Текмессу (Чертополох), Лису, Эвандру и Протею — воительниц, которые могли не только сравниться с героинями прошлого, но и превзойти их. И все как одна они были преданы делу возрождения былого величия нашего племени.