Запеканка вкуснейшая: макароны с соусом бешамель, грибами и чем–то еще непонятным, запеченные в нежном тесте. Съедаю две. Я решила, что пойду на кладбище, к бабушке с дедушкой.

Кассирша в баре говорит, что Чертоза отсюда в десяти минутах, и показывает дорогу в моем iPad’e. Молодая особа, элегантно одетая, тщательно причесанная, с выдающимся носом. Я бы сказала, владелица художественной галереи. Протягивая мне сдачу, показывает на живот: «Девочка, да?» Наконец–то тебя заметили, Ада.

«Хотя бы кофе?»

Сообщение от Д’Авалоса застает меня на пути в Чертозу. Возвращаюсь назад.

Все–таки я провожу расследование, а он может помочь. Времени у меня немного, Ада должна родиться 4 июля. Хорошо, что будет лето: Аду ждет теплый прием и много света. Лео хочет, чтобы я поехала в Саленто к его родным, но я предпочитаю остаться с ним, а не с его мамой. Она — замечательная женщина, бодрая, веселая, следит за собой, стильно красит волосы. Гостеприимная, как и сестры Лео. У них хорошо, но я рада, когда мы возвращаемся домой. Я не привыкла к чересчур эмоциональным отношениям в семье.

Альма предложила после рождения Ады снять домик на холмах в районе Порретты или Сантар–канджело, поближе к морю.

Интересно, какое в Ферраре лето? Надо бы спросить у Микелы…

Но почему–то спрашиваю у Д’Авалоса.

Он встает мне навстречу из–за столика около окна в том же баре во дворе гостиницы. Да, он красив, но сегодня его красота волнует меня меньше.

— Какая погода в Ферраре летом? — спрашиваю вместо приветствия.

— Душно. Очень душно. Ни ветерка, как в Болонье. Город становится пустынным и от этого еще более очаровательным. Все уезжают на побережье, это рядом. Летом туда ехать не советую, если хочешь, поедем сейчас.

— Сейчас? Через три часа стемнеет!

— Это не займет много времени. Представляешь, море зимой: пустынный пляж, одинокие корабли… замечательно! Едем?

— С Раффаэле?

— Нет, одни.

— Ты разве не на работе?

— На работе. Мне нужно тебе кое–что рассказать.

— Хорошо, поехали.

Не могу устоять перед таким предложением. Конечно, у меня были совершенно другие планы, но мне нравится их менять.

Сажусь рядом с водителем. Машина не та, что в прошлый раз, — маленькая, красного цвета.

— Твоя?

— Нет, жены.

Про жену я как–то не подумала.

Луиджи едет быстро, как подобает полицейскому Выезжаем из города через большие арочные ворота, едем по периферии, затем попадаем на пустынную автостраду Вокруг, насколько хватает глаз, тянутся поля и вереницы тополей. Туман рассеялся, стоит прекрасный мартовский денек. Чувствуется приближение весны. Иногда среди полей появляется домик, как одинокая лодка в открытом море.

— Что ты хотел мне рассказать? — спрашиваю я, мы уже минут десять едем молча.

Просто удивительно, как меняется у него настроение, я чувствую это кожей. Сначала настаивает на встрече, предлагает необычную прогулку, а потом молчит.

— Я разговаривал с одним коллегой, он уже на пенсии, живет в Вероне, но помнит про дело Сорани. Именно от него потянулись ниточки к той самой партии героина, от которой умерли Ренато и Сандро. Их смерть привела к расследованию цепи важных событий в истории наркотрафика в Италии. В итоге удалось арестовать двух очень крупных авторитетов.

— Мама сказала, что того, кто продал им героин, так и не нашли.

— Мелких торговцев и тех, кто их снабжал, нет, но следствие велось на национальном уровне, за его ходом следил сам шеф полиции. Те двое арестованных были действительно настоящими бандитами. Боссы сицилийской мафии. Смерть Сандро и Ренато, исчезновение Марко стали началом крупной операции по борьбе с оборотом наркотиков. После этих арестов сбыт героина перешел из–под контроля мафии к каморре.

Не понимаю, какое это имеет к нам отношение. Ко мне, к моей маме, к нашей неожиданной поездке на машине жены Луиджи Д’Авалоса к мартовскому морю.

— И что это меняет?

— Были очень тщательные проверки, были задействованы все силы национальной полиции. Если бы Марко был жив, его бы нашли. Полагаю, что все случилось именно так, как я вчера говорил. Он либо упал, либо бросился с моста в По.

— Почему из–за двух парней, умерших от передозировки, так закрутилось все? — не могу удержаться, чтоб не задать вопрос. — Из–за давления моего деда?

— Твой дед, при всем к нему уважении, тут ни при чем. Бабушка при чем. Она была знакома с префектом. Близко знакома. Думаю, Марко мог быть его сыном. — Луиджи бросает на меня пристальный взгляд.

— Чьим сыном?

— Префекта.

— Майо? Брат Альмы?

— Да.

— Что за чушь? Майо был всего на год младше мамы. Точнее, на пятнадцать месяцев. Не могу представить себе, что после рождения Ады я заведу себе любовника и через шесть месяцев снова забере… — останавливаюсь на полуслове. Моя беременность, однако, не помешала мне оценить привлекательность мужчины, который сейчас ведет машину и с которым я только вчера познакомилась. Могу ли я поручиться, что не влюблюсь через шесть месяцев, или девять, или через год? Если уж быть до конца откровенной, то нет.

Наверное, уши у меня покраснели, хочется глотнуть свежего воздуха. Мы съехали с автострады на сельскую дорогу, обсаженную платанами.

— Где мы? Сколько еще ехать?

— Мы на Ромеа, эта дорога соединяет Венецию с Равенной. Через пять минут будет Лидо ди Спина, там выйдем. Покажи–ка обувь, — смотрит на мои сапоги с резиновой подошвой и одобряет: — Отлично!

Въезжаем в сосновую рощу, где разбросаны белые двухэтажные домики с наглухо закрытыми окнами и дверьми. Дороги здесь в выбоинах, асфальт взбугрился от корней. Вокруг ни души. Немногочисленные бары, пиццерии — все закрыто. Запустение, грусть, поселок–привидение.

Я опустила окно и тотчас почувствовала удивительный запах — запах сосен, запах моря.

— Здесь и зимой живут?

— Да, человек пятьдесят. Но не в этом районе.

Идем к морю. На каменных стенах — поблекшие вывески с привычными летними перепевами: «Пляж Маяк», «Якорь», «Золотой песок», «Компас, Коралл.

Прошли между домами, выходим на берег. Какой огромный пляж! Я бывала в Римини и Риччоне, но здесь совершенно пустынная, широкая и бесконечно длинная прибрежная полоса.

Мы идем вдоль линии прибоя на север, к пирсу. Чувствую на лице соленые брызги, морской воздух мне полезен, голова прояснилась.

Если у бабушки был любовник и от этой связи родился Марко, разве это что–то меняет для меня и для Альмы?

Узнай про это Альма, что бы она сказала?

Разве это повлияло бы на то, что случилось потом?