упала на сидящего на корточках Никиту. Удар пришелся по лицу, и парень охнул, схватился за ушибленный нос.

— Твою мать! — выругался пострадавший, прижимая руку к лицу. Под пальцами показались капельки крови.

— Никит, ты живой? Извини, я от неожиданности, — сын испуганно подскочил к своему напарнику.

— Не ругайся при ребенке! — не знаю зачем, но я сделала замечание. Неожиданность и шок на меня так подействовали.

— При каком? — это уже Валера удивленно на меня посмотрел. Никита лишь сверкнул на меня глазами. Мне кажется, они оба на свой счет приняли эти слова, хотя я имела ввиду лишь Валеру.

— Ни при каком. Никита, нос цел? — я отошла от удивления и засуетились. Сбегала и принесла лед в полотенце, чтобы приложить к носу.

— Думаю, цел. Просто кровь пошла. Неудачно дверца приземлилась, — хорохорится парень, но я присаживаюсь перед ним и убираю руки от лица. Вытираю кровь и прикладываю холодный компресс к переносице. Слышу, как за спиной Валера убирает разложенные детали шкафа.

— Ты как здесь оказался? — понимаю, что уже не сержусь на этого балбеса неотесанного, а его близость будоражит. Его рука накрывает мою, прижимая компресс к лицу, и я рвано вздыхаю. Легкие снова наполняются запахом туалетной воды Никиты. Морская свежесть с нотками цитруса. Непослушная прядь падает на лицо, и я, сама не понимая, что делаю, осторожно убираю ее. Никита смотрит мне в глаза, а я тону в этом взгляде. Наваждение какое-то. Надо завязывать с этим. Обрываю сама себя и резко встаю.

— Подержи еще пять минут и сходи умойся, — я пулей бегу к себе в комнату. Останавливаюсь, только когда закрываю за собой дверь и прижимаю ладони к пылающим щекам.

Дура, дура. Что он подумает? Ему сколько? 20-21? Я ж его как минимум на 12 лет старше. Старая вешалка! Надо строже с ним, сухо. Держать себя в руках. Подумает, что старушку на молодых потянуло. Боже, как же стыдно! А если он в институте наболтает чего лишнего? Меня ж с треском попрут. И это в лучшем случае. А то и по статье уволят за растление. Хотя он же совершеннолетний. Так что какое уж тут растление. Но все равно это не дело. Он студент, я преподаватель, и мне даже думать об этом нельзя.

Ищу полотенце и иду в ванную. Валерка на кухне, ест суп и что-то смотрит в телефоне. Звук на всю кухню. И он ржет как конь.

— Мам суп отпад! Никита в ванной умывается, — сын идет к плите за второй порцией, а я в ванную.

Из-за двери ванной слышен звук льющейся воды, и я несмело постучала. Не дожидаясь ответа, открываю дверь. Не голый же он там, в самом деле? Замираю с полотенцем в руках. Никита снял футболку и склонился над ванной, сунул голову под кран. Вода течет по обнаженным плечам. Я провожаю взглядом капельки воды на его коже. В меру накачан, парень явно следит за собой. Я как ненормальная пялюсь на полуобнаженного парня. Он выпрямляется и поворачивается.

Мокрая кожа блестит, я не могу оторвать взгляд. Капли воды стекают с волос и лица на грудь. Взгляд цепляется за татуировку и в голове вспышками появляются кадры.

Клуб. Танцпол. Нежные руки парня на моем теле. Отдельная вип-комната и нахальная улыбка. Я, впивающаяся жарким поцелуем в губы парня подо мной. Татуировка на теле моего любовника на одну ночь, его напряженный член, который я рассматриваю. Мои крики и стоны на молодом любовнике. Звук разорванного белья и шлепки двух разгоряченных тел.

Я перевожу взгляд на лицо Никиты и прижимаю полотенце к лицу. Хочу заглушить вскрик ужаса от осознания того, что пару недель назад я переспала со своим студентов в ночном клубе после пятиминутного знакомства. Готова провалится под землю от стыда! Закрываю глаза, чтобы не смотреть в эти пьянящие омуты.

Никита подается ко мне и одной рукой закрывает дверь у меня за спиной, а другой прижимает меня к себе.

— Вспомнила наконец-то, — его шепот на ухо, его запах, близость полуобнаженного тела. Я схожу с ума и не соображаю, что делаю. Мои руки на груди парня, его губы у меня на шее, а я откидываю голову в сторону, открывая как можно больше места для поцелуя. Я прижата к горячему телу, впечатана в него. И явственно чувствую восставшую мужскую гордость. — А я все ждал, когда же ты вспомнишь, — горячий шепот и пьянящие поцелуи.

— Мам, я весь суп съем ! — слышу крик Валеры с кухни и выныриваю из болота эмоций и чувств. Отстраняюсь, стараясь выровнять дыхание. Никита тоже тяжело дышит и смотрит на меня, не отрываясь. Глаза потемнели от возбуждения и стали еще пронзительнее.

— Никите оставь, — отвечаю на крик сына и пулей выскакиваю из ванной. Рванула к себе в комнату и закрыла дверь.

Дышу, а в груди сжимается все. Стыд. Обжигающий, едкий. А еще говорят: стыд — не дым, глаза не ест. Меня он выедает, и я готова под землю провалиться, только это физически невозможно. Стыдно перед Никитой, стыдно перед собой, стыдно перед сыном.

Когда первая волна стыда схлынула, накрывает вторая волна страха. Кто знает о том, что между нами было? Кому он успел рассказать, похвастаться, как отымел свою преподшу в клубе. Что же делать? Уволится? Или нет?

Так, надо успокоиться и рассуждать здраво! Когда между нами был секс, я еще не была сотрудником этого института. Да и о том, что он мой студент, тоже не знала. Да, я его старше, конечно, но в сыновья он мне не годится. И вообще, некоторые с такой разницей в возрасте живут друг с другом припеваючи. Я, конечно, с ним жить не собираюсь, но это как пример.

Надо пойти и поговорить с ним начистоту.

Выдыхаю и, набравшись храбрости и не дав себе передумать, выхожу из комнаты и захожу на кухню. Никита с Валерой едят суп и что-то бурно обсуждают. Подхожу к плите и заглядываю в кастрюлю. Там максимум одна порция осталась. Отвыкла я от аппетитов взрослого мужчины. Что двум молодым парням кастрюлька супа? Так, на один зубок!

— Мам, ты не против, если Никита поможет мне дособирать шкаф. Я один не справлюсь, — прибедняется сын, а я на секунду задумываюсь и киваю. — Здорово! А то ко мне кое-кто должен завтра прийти.