Шмарков сразу загорелся. Он предложил обойти мужика с двух сторон, резко «вырубить», а потом спокойно увезти машину. Раззуваев стал возражать. И машин по проспекту движется много, и «вырубить» надо человека на несколько часов, чтобы успеть машину спрятать. Заманить в кусты не удастся. С какой стати ему идти за незнакомыми людьми в кусты? Если честно, то Юрке Раззуваеву не хотелось наносить вред здоровью хозяина машины. Одно дело – технично угнать машину с парковки, и совсем другое – напасть на человека.

Компромисс нашел Шмарков. Он всегда умел убеждать незамысловато и надежно. Раззуваеву срочно нужны были деньги, а тут вот она, призовая тачка. И деньги Шмарков обещал чуть ли не завтра. Есть у него якобы покупатель на точно такую «бэху». А еще Шмарков заявил, что знает безопасный, но надежный удар, от которого человек будет в отключке два часа. И Раззуваев решился. Но все с самого начала пошло не так. А пошло так, что до сих пор вспомнить страшно.

Привлечь внимание водителя должен был сам Раззуваев. Санек заявил, что у Юрки внешность располагающая. Шмарков остановился у кустов, схватился за сердце и стал опускаться на землю, на одно колено, и лицо сделал такое страдальческое, что не поверить было трудно. Раззуваев, как они и договорились, бросился к водителю с просьбой о помощи. Он не стал конкретизировать причину, просто, как советовал Шмарков, давил на психику и взывал о помощи.

Мужчина «купился» быстро. Правда, он деловито поставил свою машину на сигнализацию и только потом поспешил за Раззуваевым, узнав, что там случилось с его другом. Им удалось-таки убедить Курвихина дойти до самых кустов. Как раз до того места, где на траве была первая кровавая отметка.

Раззуваев вдруг замолчал и сидел, подергивая плечами, словно у него болезненный озноб. Гуров не торопил. Крячко сидел рядом верхом на стуле и терпеливо теребил нижнюю губу, присматриваясь к задержанному, а не играет ли тот. Всяких повидали матерые полковники на своем веку.

– Короче… – глухим голосом заговорил наконец Раззуваев. – Этот мужик как-то догадался… А Шмон, сука, с самого начала, видать, решил того типа «замочить», только не сказал мне об этом, знал, что я буду против. Я и опомниться не успел, как Шмон ударил. Испугался я тогда сильно… видел, как лезвие в темноте блеснуло… Мужик, видать, дернулся, и Шмон его не сильно задел. Потом гляжу, у мужика в руке шокер, даже разряд видел. Но он уже раненый был… Шмон ногой шокер выбил и второй раз его ножом… Я как в тумане был. Помню, что мы мужика сразу под мышки ухватили и чуть ли не на руках за кусты, чтобы со стороны не видно было, как мы его волочем.

Крячко встал, скрипнув стулом, подошел к маленькому холодильнику у окна. Открыл, позвенел чем-то и, захлопнув дверку, протянул Раззуваеву найденную в холодильнике маленькую бутылку «Аква минерале». Задержанный схватил ее, отвинтил крышку и жадно припал губами к горлышку.

Вот и этот сломался, подумал Гуров, глядя, как судорожно дергается кадык Раззуваева, покрытый двухдневной щетиной, как льется на шею и за воротник вода. Сколько раз он за свою жизнь наблюдал такую же вот характерную сцену. Все они считают себя героями, пока их двое, а жертва беззащитна, они чувствуют свою удачливость и безнаказанность, когда по ночам снимают блокировку с заранее присмотренной машины. Они довольны жизнью и безгранично счастливы, когда получают большие деньги за украденное чужое имущество. А потом вот так! Животный страх в глазах, судорожно дергающийся небритый кадык и пролитая вода, потому что скулы сводит, а во рту сухо, как в заброшенном колодце в центре пустыни.

– Ну, дальше? – предложил Лев умышленно равнодушным голосом.

Он очень хорошо знал, как действует именно такая вот равнодушная интонация на преступников, которые созрели, чтобы каяться. Им теперь до зарезу, им как воздух нужен сочувствующий слушатель. И вот этот психологический сдвиг обычно приводит к истерикам. Преступник начинает каяться, начинает молить, чтобы его выслушали, чтобы дали возможность не только рассказать, но и объяснить. Не все из них, и не очень часто. Только слабые.

– Что дальше… – снова нервно дернул плечом Раззуваев. – Ключ от машины из кармана вытащили, и на дорогу. Завели и… Кейс мы потом увидели.

– А водитель был уже мертв, когда вы по его карманам шарили? – уточнил Крячко.

– Да… нет… Он хрипел, и нога так… подергивалась.

– Где кейс с деньгами сейчас?

– Не знаю… – неуверенно пробормотал Раззуваев. Потом помолчал и добавил: – Наверное, Шмон у бабки своей спрятал.

– Что за бабка?

– Его бабка. По матери. Она в Марфино живет. Мы когда тачку отогнали, Шмон взял кейс и сказал, что спрячет до поры до времени, потому что нельзя пока этими деньгами пользоваться, вдруг номера переписаны или сами купюры меченые какие. Надо проверить, подождать, а потом уж делить.

– Кто еще про деньги знал? – спросил Гуров.

– Никто, – убежденно ответил Разувваев. – Мы никому не говорили… Я не говорил. Если только Шмон… Хотя, ему зачем? Это мне потом уже пацаны сказали, что этот мужик, которого Шмон завалил из «бэхи» на Кутузовском, вроде как при делах, за него могут и разборки начаться. Поэтому и с машиной не спешили. Опасно. Этот Мамед все торопил…

– Значит, так, Юрик. – Гуров посмотрел на часы и решительно встал из-за стола. – Разговор наш запомни крепко-накрепко. Хочешь до суда дожить, а потом рассчитывать на маленький срок и в колонии выжить, тогда усвой одну простую истину. Ты живешь в государстве. И кроме государства, государственных органов, в данном случае полиции, тебя никто не защитит. Все эти бредни про уголовные порядки и понятия забудь. Там волки волков жрут. И пикнуть не успеешь, как потроха выпустят. Усвоил?

– Усвоил, – с надеждой в голосе ответил Раззуваев.

– Со следователем мы поговорим. Тебя завтра официально арестуют и отправят в следственный изолятор. Наша система, и мы там все держим под контролем. Местный опер будет о тебе в курсе и в обиду не даст. Что и когда рассказывать следователю, мы тебе потом скажем. Поделись с ним информацией, и подумаем, как с вами дальше работать.

Гуров вышел на улицу первым и глубоко вдохнул ночной воздух. Он посмотрел на небо и увидел там привычное серое небо. Не видны в городе ночью звезды, а так иногда хочется постоять под звездным небом и поразмышлять о красоте окружающего мира, который не в состоянии испортить преступники.

– Чего ты там увидел? – поинтересовался вышедший следом Крячко.

– Я думаю, что пару часиков поспим, а потом стоит съездить туда, где звезды видны.

– К бабушке? Думаешь, найдем?

– Надо найти, Станислав, надо. Этот кейс очень важная улика. Он для нас и рычаг против Шмаркова. Мы только этой уликой его можем дожать, без кейса вся история – это только байки. Ну и для следствия важно. Есть кейс, значит, есть и серьезный вопрос, куда Курвихин ехал ночью, кого ждал. То ли его смерть случайная, то ли умышленная. Если его убили по заказу, тогда кому выгодна его смерть? Кейс нужен!